– Роман Владимирович, что оказало ключевое влияние на формирование Вьетнама в его нынешнем виде? В чем специфика этого государства? Какие факторы оказывают наибольшее влияние на состояние и развитие страны в настоящее время?
– Начнем с того, что уже само название государства – Вьетнам – говорит о многом. «Вьет» – это народность, а «нам» переводится как «южный». То есть – государство южных вьетов. Это подразумевает, что были и северные вьеты, и восточные, и другие. А исторически территория проживания вьетнамцев изначально распространялась на север – сегодня это земли Южного Китая. Соответственно, когда-то вьеты жили на территориях от устья Янцзы на юг и далее – вплоть до дельты Красной реки, где сейчас находится Ханой, один из основных центров современной вьетнамской государственности. Нетрудно догадаться, что, продвигаясь с севера, – захватывая исторические земли вьетнамцев, создавая на них смешанные государства и так далее, китайцы постепенно вытесняли вьетов на юг, а тех, кто оставался, ассимилировали. В то же время и вьеты, продвигавшиеся под давлением китайцев на юг, были вынуждены отвоевывать себе новые территории. В частности, вьеты покорили государство Тямпа, а затем отвоевали и земли, принадлежавшие Кхмерской империи Камбуджадеша.
Три части
– Поэтому современное вьетнамское государство состоит из трех частей. Так, сегодняшний Северный Вьетнам – долина Красной реки с центром в Ханое и всё, что прилегает, – это те самые исконные земли южных вьетов, а в настоящее время – еще и ключевой политический, экономический и культурный полюс страны. Нынешний Центральный Вьетнам – бывшее государство Тямпа, основным населением которого раньше были предки нынешних индонезийцев, малайцев и филиппинцев. А Южный Вьетнам – дельта реки Меконг (самой крупной реки в Индокитае), город Хошимин (бывший Сайгон) и окружающие территории – прежние земли кхмеров, а сейчас – второй по своему значению полюс культурно-экономического притяжения современного вьетнамского государства.
Таким образом, ключевое влияние на создание, формирование и развитие Вьетнама как государства изначально и вплоть до сегодняшнего дня оказывало и оказывает давление Китая. Причем, влияние это задает тон практически во всех сферах жизни вьетнамцев, и даже во многом определяет их мышление. Тем более, что за свою историю вьеты несколько раз на достаточно продолжительное время подпадали в вассальную зависимость от китайцев.
В этом, собственно, и заключается одна из отличительных особенностей Вьетнама от других стран Юго-Восточной Азии (ЮВО). Ведь этот регион, что следует из самого его названия, исторически подвержен влиянию двух крупных цивилизаций – индийской (Южная Азия) и китайской (Восточная Азия). То есть Юго-Восточная Азия изначально своего рода сплав двух культурно-цивилизационных течений, но со своей спецификой для каждой страны региона. Практически у всех народов, населяющих ЮВА, изначально были и свои государственные образования, и свои неповторимые, «эндемичные» культурные особенности. Многие из них не смогли противопоставить ничего серьезного мощному влиянию извне. Вьеты – смогли лучше других. Но факт в том, что, среди всех жителей ЮВА, именно на вьетнамцев наиболее сильно распространилось китайское влияние. С одной стороны – формирование вьетнамской нации строилось на противопоставлении себя китайцам, с другой – создание политической системы, письменности, литературы и многого другого было напрямую связано с китайской цивилизацией.
На данный момент во Вьетнаме официально насчитывается 54 национальности при общей численности населения в 98,5 млн человек. При этом 85% идентифицируют себя именно как вьеты.
Инклюзивность
– С культурно-религиозной точки зрения, здесь ситуация достаточно запутанная. С одной стороны во Вьетнаме никогда не было таких потрясений как, к примеру, культурная революция в Китае, когда весь предыдущий культурный пласт пытались полностью уничтожить и стереть из памяти. Но при этом официально, на государственном уровне утверждается, что 75% населения – атеисты. Правда, в опросах населения это звучит как «неверующие или придерживающиеся традиционных верований, таких как культ предков». И все 75% включаются именно в эту графу. Порядка 15% идентифицирует себя как буддисты. Чуть менее 10% – христиане, в основном – католики. Прежде всего, благодаря активной деятельности в стране в своё время сначала иезуитов, а затем – французов. Но вот эти 75% «неверующих», на самом деле, пропитаны «традиционными верованиями». Потому, что «культ предков» во Вьетнаме крайне почитаем. Как и многие другие элементы традиционных вьетнамских культурных основ, обычаев и верований. Они сохраняются и массово поддерживаются местным населением.
Вьетнамский «культ предков» очень похож на тот, что был распространен в «старом» Китае – современный все-таки в большей степени атеистический. Вьетнам в этом отношении намного мягче, из-за чего здесь сформировалась такая своеобразная смесь. Кстати, именно поэтому во Вьетнаме наблюдается очень большой синкретизм в религиозных верованиях – такое редко можно найти в Азии, если вообще возможно. А именно – вьетнамцы на протяжении многих столетий смешивали самые разнообразные существовавшие религиозные течения. Например, результатом такого смешения стало монотеистическое религиозное движение «Каодай», которое многие считают сектой. Это смешение буддизма, даосизма, конфуцианства и христианства в некую отдельную систему. Оно появилось еще в 1926 году, существует и по сей день. Пик популярности движения приходился на 1945-55 годы, когда оно получило автономию. У него были собственные вооруженные силы, и оно было серьезным политическим игроком в Южном Вьетнаме.
Между тем, это прекрасная иллюстрация того, что вьетнамское общество очень открыто и, скажем так, инклюзивно. Всю свою историю Вьетнам так или иначе занимался впитыванием других культур и особенностей, и выбиранием каких-то базовых элементов, которые они в последующем активно применяли именно для собственного развития. И это, пожалуй, можно выделить как базовую особенность Вьетнама в целом. То есть – умение заимствовать, впитывать и применять это для саморазвития. Причем, не просто подражать, а именно меняться вместе с тем, что они берут у других. Происходило это всегда – начиная с влияния Китая и Индии и заканчивая последними тенденциями развития, среди которых, в частности, становление вьетнамской электронной промышленности, автопрома и так далее. Эта особенность лежит в основе нынешнего «вьетнамского экономического чуда».
Кстати, есть еще очень интересный пример инклюзивности вьетнамского общества. Исторически так сложилось, что в азиатской среде достаточно часто формируются слова-термины с ярко выраженным негативным оттенком, которые обозначают иностранцев и, в частности, европейцев. В Японии – «гайдзин», в Китае – «лаовай», в Таиланде – «фаранг». Во Вьетнаме такого термина просто нет. При том, что здесь были национально-освободительные войны против тех же французов, потом – американцев и так далее. Но это не привело к закрытости вьетнамского общества и неприятия всего иностранного.
Результаты взаимодействия
– Насколько велико было влияние на Вьетнам Советского Союза и стран Запада? Как это сказывается на нынешнем партнерстве вьетнамского государства с внешними игроками?
– Советское влияние было очень заметным. Настолько, что вьетнамцы и по сей день это всё очень хорошо помнят. Причем, не только руководство страны, но и обычные люди. Достаточно сказать, что многие во Вьетнаме знают русский язык, так как учат его в школе. Существенная часть и политической элиты, и представителей крупного бизнеса, в том числе основные вьетнамские миллиардеры, получали образование в Советском Союзе и даже уже в современной России. Здесь роль сыграла и помощь СССР во времена Второй Индокитайской войны, и в период противостояния между Южным и Северным Вьетнамом, первый из которых поддерживали США, второй – Советский Союз. Но и впоследствии, когда уже социалистический лагерь был расколот, и у нас были не очень хорошие отношения с Китаем. Мы тогда в своей стратегии в Азии опирались именно на вьетнамцев, естественно, оказывая им всестороннюю помощь. Уверяю вас, что Вьетнам это не забыл. Кстати, именно с тех пор у нас развивается целый ряд совместных проектов, в частности в топливно-энергетическом секторе. По той же причине вьетнамцы именно у нас покупают основную часть своих вооружений – порядка 80%. Однако с сожалением должен отметить, что, после распада СССР никакого прорыва в российско-вьетнамских отношениях не произошло, хотя для этого были все основания и предпосылки. Всё это взаимодействие, в том числе экономическое, является всего лишь продолжением основ, заложенных в советское время. Конечно, сотрудничество развивается, но не так активно, как могло бы. Например, в 2015 году подписано соглашение о зоне свободной торговли между Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС) и Вьетнамом. Спустя год оно вступило в силу. Насколько это важно, судите сами: подобное соглашение есть между ЕАЭС и Сингапуром, который является своего рода центром, точкой входа в регион. Вьетнам же – на втором месте в этом отношении по значимости для ЕАЭС и, в частности, для России. Впрочем, это тоже можно считать не каким-то новым достижением, а всего лишь следствием развития основ советско-вьетнамского взаимодействия.
Что касается влияния Запада. Изначально письменность Вьетнама базировалась на использовании китайских иероглифов. Однако современная письменность этой страны – на латинской основе. Разработана она была еще несколько столетий назад, главным образом, иезуитами – португальцами и французами. А в дальнейшем – принята и закреплена независимым Вьетнамом. Это, пожалуй, наиболее заметное влияние Европы.
Помимо этого, в наследство от европейцев стране досталась индустрия выращивания и производства прекрасного кофе. Изначально вьетов к кофе «приучили» французы. Однако становление легендарной вьетнамской кофейной индустрии пришлось на 1980-е годы. Произошло это при непосредственном участии государства, которого теперь уже нет. А именно – социалистической Германской Демократической Республики (ГДР). Дело в том, что в то время в ГДР разразился так называемый «кофейный кризис». Справиться с ним «гэдээровцы» решили, наладив производство кофе для собственного обеспечения во Вьетнаме. Что они, собственно, успешно и сделали. Впрочем, их радость была недолгой, потому, что советский блок распался, а ГДР перестала существовать. Зато теперь, благодаря этому, Вьетнам является крупнейшим в мире экспортером кофе, после Бразилии, конечно.
Благодаря французам, Вьетнам – одна из немногих стран в Азии, в которой есть «нормальный» с точки зрения любого европейца хлеб. Такой можно найти еще в Лаосе и Камбодже, но больше – нигде. Причем, вьетнамский сэндвич в багете «Бань-ми» теперь является блюдом вьетнамской кухни и даже предметом национальной гордости. Вплоть до того, что на одном из конкурсов «Мисс Вселенная» представительница Вьетнама вышла в костюме «Бань-ми».
Между тем, если говорить в целом о влиянии Франции (напомним, в свое время она была метрополией, а Вьетнам – колонией), то в дальнейшем это не вылилось в тесное французско-вьетнамское взаимодействие. Почему-то эта линия не продолжилась, хотя для этого были все основания. Даже в изучении французского языка вьеты не видят больших перспектив, поэтому, хотя некоторые во Вьетнаме на нём всё еще и говорят, таких становится всё меньше и меньше.
– Какие иностранные языки наиболее широко распространены среди вьетнамцев, помимо русского?
– В первую очередь – английский. К сожалению, доля русскоговорящих вьетов сокращается, а англоговорящих – растет. На бытовом и бизнес-уровне английский воспринимается исключительно как язык международного общения. А так как вьетнамцы сейчас активно пытаются выйти в мир, в частности, в экономическом плане, им английский очень нужен. Кроме того, руководство страны отмечает высокую активность на международном уровне США и делает соответствующие выводы. Поэтому сейчас вьеты вышли на самый высокий уровень знания английского в регионе. Хотя еще не так давно, лет пять назад, такого не было даже и близко.
Многие вьетнамцы учат китайский язык, хотя это не особо принято афишировать ввиду сложных отношений между вьетнамцами и китайцами в целом и, в первую очередь, на бытовом уровне. В то же время очень большой популярностью пользуются японский и корейский языки – главным образом ввиду плотного экономического взаимодействия с Японией и Южной Кореей.
Из европейских языков, помимо французского, некоторые вьеты учат немецкий. И, пожалуй, всё.
– А почему доля русскоговорящих сокращается, и как сильно?
– Как я уже отметил, многие вьеты сейчас учат русский, но их стало гораздо меньше, чем раньше. Прежде всего, из-за существенного снижения активности российско-вьетнамского сотрудничества с начала 1990-х. Нужно сказать, что происходит это, конечно, не так быстро. Потому, что есть консервативная часть населения Вьетнама, представители которой продолжают учить русский несмотря ни на что. Правительство страны это поддерживает, особенно в школах. Но и эта стабильная часть уменьшается, хоть и достаточно медленно. А вот падение французского – очень заметно, как и взлет английского.
Четыре опоры
– Что представляет собой Вьетнам сегодня в политическом отношении?
– Вьетнам – социалистическое государство с однопартийной политической системой. Во главе находится Коммунистическая партия Вьетнама (КПВ). Но управление государством строится на основе «четырех опор». Это коллективное руководство страной, при котором все властные полномочия разделены между четырьмя составляющими. Генеральный секретарь – Президент – Премьер-министр – Председатель Национального Собрания. Именно такая система позволяет Вьетнаму сохранять исключительную политическую стабильность, на основе которой, собственно, строится и экономическое развитие. То есть иностранные компании и государства более охотно вкладывают деньги в эту страну потому, что ситуация здесь очень предсказуемая и понятная. Есть свои сложности и проблемы с той же бюрократией, коррупцией и прочими моментами. Но эта система настолько понятна и прозрачна, что Вьетнам остается крайне интересным для инвесторов, особенно с точки зрения долгосрочных инвестиций.
Из упомянутых «четырех опор» – формально все они равнозначны – в действительности наиболее важным руководителем считается Генеральный секретарь. По негласному правилу этот пост не может занимать выходец из Южного Вьетнама. Дело в том, что историческое противостояние между Югом и Севером, которое в свое время переросло во всем известную гражданскую войну, до сих пор сохраняется. Конечно, официально Вьетнам – един, а любые поползновения или даже намёки на какое-либо противостояние жестко пресекаются государством. Но по факту оно никуда не делось.
Между тем, в январе 2021 года произошло знаковое для Вьетнама событие. Состоялся XIII съезд КПВ, на котором руководителей, занимавших эти четыре ключевые должности, должны были в очередной раз перераспределить. Однако генсек Нгуен Фу Чонг остался на своем посту на третий срок. Обычно, это, опять же, негласное правило, действует жесткое ограничение – только два срока. В принципе, это первый и единственный случай, начиная с 1976 года, когда один и тот же человек занимает пост генерального секретаря третий раз подряд. Объяснение этому стало то, что вьетнамскому государству в нынешних условиях крайне важно сохранить политическую стабильность. В то же время пост президента Вьетнама занял Нгуен Суан Фук, который до этого был премьер-министром. А члены Политбюро ЦК КПВ Фам Минь Тинь и Выонг Динь Хюэ стали соответственно премьер-министром и председателем Национального Собрания. Вот эти четыре человека фактически сегодня и управляют Вьетнамом.
При этом важно понимать, что Нгуен Фу Чонг заработал свой политический капитал благодаря проводимой им антикоррупционной кампании. Последние годы много говорят о жесткой борьбе с коррупцией в Китае, но во Вьетнаме аналогичная кампания ничуть не меньшего масштаба. Успех в этой борьбе значительно укрепил авторитет вьетнамского генсека, что и позволило ему остаться на своем посту на третий срок. Впрочем, далеко не все этим довольны – высказываются осторожные опасения, что концентрация власти в одних руках способна подорвать принцип коллективного руководства и, соответственно, политическую стабильность Вьетнама. Такая опасность действительно существует, но пока ситуация такая, какая есть.
Социальный оптимизм
– Насколько активно развивается вьетнамская экономика?
– Как я уже сказал, экономическая политика Вьетнама базируется на политической стабильности. Эта страна входит в число государств с молодыми развивающимися экономиками, каких в Юго-Восточной Азии большинство – к примеру, тот же Сингапур. На них очень большие надежды в мире. При этом Вьетнам – одна из наиболее активно развивающихся стран. Так, в «доковидном» 2019-м прирост ВВП Социалистической Республики Вьетнам (СРВ) составил 6,7% – это был самый высокий показатель в регионе. Поскольку СРВ выбилась в лидеры экономического роста, к ней приковано повышенное внимание не только глобальных геополитических игроков, но и международных компаний.
– Вьетнам повторяет китайский экономический прорыв?
– Если проводить параллели с Китаем, ситуация в чём-то схожа. На VI съезде компартии Вьетнама в декабре 1986 года была принята политика обновления «Дой мой»: комплексная программа реформ, прежде всего, в экономике, но также в политике, социальной сфере, культуре и так далее. Это, безусловно, чем-то отдаленно напоминает «Политику реформ и открытости» КНР, которая была объявлена на 10 лет раньше. И, как и Китай стал открываться для внешнего мира, в том числе за счет развития экспортоориентированной экономики, что позволило КНР достичь небывало высоких темпов роста, так старался поступить и Вьетнам. С той лишь разницей, что процесс этот был более медленным и растянутым во времени. Между тем, Вьетнам никогда не показывал двузначных темпов роста, как на определенных этапах Китай. Хотя, благодаря этому, не было и так называемой «горки», когда сначала – очень быстрое и мощное развитие, а затем – резкое торможение. Экономический рост Вьетнама – более равномерный. Так, начиная с 1990-х, его показатели держатся на уровне порядка 5-7%, и никакой тенденции к затуханию и, тем более, резкому сокращению как в КНР, в СРВ до сих пор не наблюдается.
Еще одно важное отличие – Китай постепенно переходит от развивающейся к развитой экономике. И в этом, безусловно, есть целый ряд преимуществ. Однако важно понимать, что, подойдя к этому уровню, в целом китайцы достигли той высокой степени комфорта практически во всех сферах жизни, к которой стремились. Они как бы пресытились. А, соответственно, у них уже нет того самого первоначального запала, который подвигал их действовать как можно более активно и всеми силами стремиться к достижению заветных целей. Они уже получили, если и не всё, то очень и очень многое. Вьетнам же остается развивающейся страной, и там такого даже и близко нет – всё ровно наоборот. В этом отношении он сейчас чем-то похож на Китай 15-20-летней давности, когда там был еще мощный социальный оптимизм, который начал сходить на нет где-то к середине 2010-х. Вьетнам же сегодня – одно из немногих государств ЮВА, где социальный оптимизм остается базисом развития. Уверенность в том, что завтра будет лучше, чем сегодня, является ключевым социальным драйвером. Вьетнамцам самим хочется идти вперед, а для этого они готовы вкладывать, взаимодействовать, выстраивать любые новые контакты и развивать прежнее сотрудничество. Причем, неважно – с конкурентом в виде Китая, бывшим врагом, каким представляются США, или с надежным союзником, таким как Россия. Это очень важный социальный момент, который и выливается в столь заметные положительные экономические результаты.
Смешанная модель
– Что представляет собой вьетнамская экономическая модель? Она похожа на китайскую?
– Похожа. На самом деле, она смешанная, как и в Китае. Политика обновления «Дой мой», собственно, и запустила переход от системы чисто государственных предприятий к увеличению роли частного бизнеса. И, соответственно, от централизованной плановой экономики к более или менее рыночной. Конечно, главными и доминирующими по-прежнему являются государственные компании, но, при этом, уже, по состоянию на 2018 год, порядка 43% ВВП СРВ создавали именно частные фирмы.
– Какие отрасли контролирует государство, какие отданы на откуп частному бизнесу?
– Военно-промышленный и топливно-энергетический комплексы контролируются главным образом государством. Всевозможная коммерция и торговля, в том числе международная, опирается в основном на частную инициативу. Если говорить о структуре вьетнамской экономики, порядка 40% – это рынок услуг, примерно столько же – промышленность, около 17% – сельское хозяйство. Рынок услуг – ближе к частному бизнесу, промышленность, особенно крупная, – к государству. Но это – внутри Вьетнама. При этом есть целый ряд «но» и исключений.
Допустим, одна из крупнейших компаний в сфере телекоммуникаций – Viettel – принадлежит вьетнамскому министерству обороны. Но Viettel, у которой порядка 110 млн абонентов, работает не только во Вьетнаме, но и еще в 11 странах. Она действует на рынке услуг, но при этом государство там явно доминирует.
С другой стороны, есть широко известный вьетнамский миллиардер Фам Нят Выонг. Он, кстати, учился в Москве, а бизнес свой начинал в 1990-х на Украине – с производства лапши быстрого приготовления. В 2000-х вложил заработанные деньги в недвижимость во Вьетнаме. И сейчас основа его Vingroup – именно вьетнамская недвижимость. Хотя у него есть собственное производство смартфонов, свои школы, больницы, сеть супермаркетов и многое другое. Конгломерат компаний Vingroup – а это сегодня целая бизнес-империя, фактически квазигосударство – позволил ему стать первым миллиардером Вьетнама. Причем, в последнее время он сосредоточился на своем, пожалуй, главном проекте – VinFast. Это производство автомобилей. Таким образом, развитие национального вьетнамского автопрома вперед толкает именно первый миллиардер страны. И, надо заметить, VinFast – крайне амбициозная компания, которая переманивала к себе управленцев General Motors, которых сокращали. А в качестве базы для первого автомобиля была взята одна из моделей BMW. Этому, кстати, во многом способствовала вьетнамская диаспора, которая достаточно влиятельна в Германии. Именно она помогла установить необходимые деловые контакты. А первый вьетнамский автомобиль Vingroup был выпущен в 2019 году. Несмотря на последовавший мировой коронакризис, амбициозные планы VinFast никуда не делись. Вьетнамская компания всерьез намерена выйти на рынки Европы и США. И даже учитывает последний «писк моды» – начинает выпускать и электромобили.
В общем, как бы то ни было, но именно Фам Нят Выонг является флагманом развития вьетнамского автомобилестроения, а министерство обороны Вьетнама – лидером страны в сфере телекоммуникаций. Отталкиваясь от этого, довольно сложно говорить о каком-то четком распределении и явном доминировании в отраслях народного хозяйства государства или частного бизнеса.
– На каких отраслях экономики вьетнамцы акцентируют наибольшее внимание?
– Во Вьетнаме относительно сбалансированная система – нет превалирования сырьевых отраслей над высокими технологиями, как и наоборот. Как я уже сказал, рынок услуг и промышленность имеет где-то по 40% в структуре экономики страны. В последние годы основной драйвер экономики, на что вьеты, собственно, и делают ставку, это развитие высокотехнологического производства. Электроника, например. Но здесь они уже опираются в большей степени не на свои собственные силы (хотя они тоже есть), а на Южную Корею и Японию. Причем, первая здесь явно доминирует. И даже среди всех южнокорейских компаний это, в первую очередь, Samsung, потому, что это крупнейший иностранный инвестор во Вьетнаме в целом. На долю этой компании приходится около четверти всех экспортных доходов страны. То есть Вьетнам главным образом собирает электронику. И это всё за счет южнокорейских и японских инвестиций.
Большой секрет
– А как же китайские инвестиции?
– Проблема заключается в том, что это не особо афишируется как с одной, так и с другой стороны. Есть спорные моменты, в частности, территориальные – в Южно-Китайском море. Раньше, когда этот конфликт обострялся, всё это выливалось в погромы – вьетнамцы громили китайские фирмы и предприятия у себя на родине. Поэтому в действительности китайские производства в СРВ есть, причем их достаточно много. Но афишировать это, как, допустим, в случае с южнокорейской Samsung, о которой во Вьетнаме не говорит разве что ленивый, в данном конкретном случае непринято. И по вполне понятным причинам.
Между тем, на официальном уровне у Вьетнама с Китаем есть вполне себе развитая двусторонняя торговля. Но даже и она идет как бы «достаточно сложно». Почему? Всё предельно просто. На неё накладываются отношения КНР с США – та самая торговая война, о которой все мы постоянно слышим. Вьетнамцы получают от этой торговой войны довольно крупные дивиденды. Во-первых, часть иностранных производств была перенесена из Китая во Вьетнам. Причем, этот процесс достаточно активно продолжается и сегодня. Во-вторых, через СРВ пошел массовый поток китайских товаров, которые, на самом деле, реэкспортируются в США по так называемым «серым схемам». И таких товаров очень и очень много. Достаточно сказать, что вьетнамская таможня показала двустороннюю торговлю с КНР за 2021 год в объеме более 165 млрд долларов, а китайская – в 230 млрд. Возникает вполне резонный вопрос: куда делись 65 млрд? Вот туда и делись! Это реэкспорт китайских товаров в США через Вьетнам.
Именно по этим причинам оценить реальное китайско-вьетнамское торгово-экономическое взаимодействие весьма непросто. Официальная статистика нам далеко не всё показывает, а как есть на самом деле – никто объяснять не спешит. Впрочем, несмотря на то, что это совсем не принято афишировать, даже согласно официальным данным Китай выступает крупнейшим партнером Вьетнама как по экспорту, так и по импорту. Далее: экспортными партнерами СРВ являются – США, Япония и Южная Корея, импортными – Южная Корея, Япония и Таиланд.
Технологии и инвестиции
– Насколько вообще Вьетнам интересен для вложений иностранных инвесторов?
– СРВ крайне привлекательна для иностранных инвестиций по причине существенного экономического роста и своей политической стабильности. И Вьетнам делает большую ставку на это. Средства направляются главным образом в промышленность и, в первую очередь, в сектор переработки. Первым пунктом для вьетнамцев стоит электроника, вторым – электроэнергетика, далее – недвижимость и оптово-розничная торговля. Основными инвесторами выступают Сингапур, Южная Корея и Япония. И, конечно, Китай, который официально не входит даже в тройку лидеров. Но нужно учитывать, что Сингапур – точка входа для любых иностранных инвестиций. Однако если говорить о прямых инвесторах, сразу замечаем Южную Корею и Японию.
Взаимодействие с японцами и корейцами развиваются в первую очередь на основе сектора хай-тек. В этом, кстати, особенность экономической политики Вьетнама. Поэтому, когда кто-то утверждает, что СРВ – следующая КНР, это не совсем так. Параллели, конечно, можно найти. И они действительно есть. Но, если Китай изначально делал ставку на развитие тяжелой и легкой промышленности, и на производство массовых товаров, то вьеты пытаются как бы пропустить этот этап, и сразу выйти на следующий уровень – их интересует прямой доступ к высоким технологиям. И речь идет не просто о переносе неких производств на территорию Вьетнама, а о локализации, профессиональном обучении и в конечном итоге – заимствовании. То есть, о получении базы для дальнейшего развития на ее основе собственных технологий и оборудования. Для этого вьетам нужны собственно технологии, а также инвестиции для их внедрения и дальнейшего развития. Китай в этом отношении Вьетнаму немного готов дать. Но укрепление взаимодействия с Японией и Южной Кореей выглядит для вьетов очень многообещающим.
Впрочем, такой, казалось бы, грамотный, выверенный и перспективный подход, обнажил целый ряд проблем и сложностей, с которым столкнулись вьетнамцы. Прежде всего, выяснилось, что это не просто сильно трудоемкий, но и очень долгий процесс. Неудивительно, что это отталкивает многих инвесторов, которые, хотя и готовы вкладывать, рассчитывают на получение прибыли, по крайней мере, в обозримой перспективе. Тем более, что даже заведомо долгосрочные, но очень выгодные при этом проекты, могут, по различным причинам, затягиваться на неопределенное время. Яркий тому пример – проект строительства ханойского метрополитена. Согласно первоначальному плану, метро в Ханое должны были запустить еще в 2016 году. Однако лишь в ноябре 2021-го смогли ввести в эксплуатацию только первую его ветку, а перспективы второй – пока вообще никому непонятны. При этом, в строительстве метро были задействованы китайские компании, привлекались корейцы и европейцы, а вьетнамцы пытались этим всем управлять. В итоге всё это растянулось на десятилетие со сдвигом на пять лет. И это, по сути, только начало проекта. Чем всё закончится и когда именно – неизвестно. Зато на этом примере мы можем получить представление о том, насколько непроста проблема переноса иностранных технологий на вьетнамские реалии.
Даже если немного углубиться в эту проблему, мы без труда найдём и дополнительные «подводные камни». Допустим, какая-то компания собралась перенести своё производство из Китая во Вьетнам. Первое, с чем она может столкнуться, – недостаток комплектующих. Так, в КНР практически любое предприятие можно обеспечить деталями, комплектующими и запчастями китайского производства. Даже если до сих пор их в стране и не выпускалось, поставщиков бóльшей части из них вы в любом случае сможете найти на внутреннем рынке. Причём, как правило, нескольких, а не одного. К сожалению, во Вьетнаме всё далеко не так хорошо – что-то всегда придется искать вовне. И это – первая большая проблема для локализации здесь технологий и оборудования. Вторая, не менее значимая проблема, – недостаточно развитая во Вьетнаме инфраструктура транспорта и логистики, причем как «на вход», так и «на выход». Поэтому даже уже произведенную продукцию не всегда можно оперативно отправить заказчику даже внутри страны, не говоря уже об экспорте.
Соответственно попытки Вьетнама перепрыгнуть через часть пройденных другими, обязательных для дальнейшего развития технологических цепочек, далеко не всегда себя оправдывают. Одно дело – огромный потенциал в теории, и совсем другое – трудности, с которыми приходится сталкиваться в реальности.
Дефицит и хозяйственность
– Развитие любой экономики невозможно без достаточного количества энергии, а, соответственно, и дешевых энергоресурсов, желательно – своих. Разве во Вьетнаме эта проблема решена?
– В этом вопросе вьетнамцы ориентируются в большей степени на Японию и Южную Корею, которые тоже испытывают недостаток ресурсов, и решают проблему при помощи импортных закупок, что совершенно не мешает им выпускать высокотехнологичную продукцию.
В принципе, Вьетнам обладает собственными запасами энергетического сырья и ведет их добычу. Например, довольно долго ключевым вьетнамским экспортным товаром была сырая нефть. Если не ошибаюсь, пик добычи нефти во Вьетнаме пришелся на середину 2000-х. Тогда «черное золото» давало стране чуть больше 20% от всех экспортных поступлений, но уже к 2014 году эта доля сократилась примерно до 5% – где-то на этом уровне она и держится до сих пор. В структуре вьетнамского экспорта сырую нефть заменила высокотехнологичная продукция, производство которой принесли с собой в СРВ японцы и корейцы. В то же время нефть Вьетнам стал использовать главным образом для удовлетворения собственных растущих потребностей. Причем, ситуация достаточно сильно изменилась не только по нефти, но и вообще по всем энергоресурсам. Сами вьеты еще в 2019 году давали прогноз, который с тех пор не менялся, в соответствии с которым в период с 2021 по 2025 год СРВ столкнется с серьезной нехваткой электроэнергии. Потому, что спрос очень сильно опережает предложение – вьетнамцы просто не успевают вводить в строй новые электростанции.
– Какое сырье является во Вьетнаме основным для производства электроэнергии?
– Вьетнамцы по-прежнему очень сильно зависят от угля. Главным образом он у них свой, но и импортируют они тоже немало. Интересно, что потенциальные запасы вьетнамского угля довольно велики – оцениваются где-то в 3,7 млрд т. Однако вьеты – люди хозяйственные, поэтому не спешат эти ресурсы осваивать. Кстати, аналогичная ситуация и по разведанным запасам редкоземельных металлов. Если вьетнамцы могут откуда-то импортировать, то именно так и поступают, а своё оставляют на потом.
Но вернемся к электроэнергетике – на угле в СРВ сейчас работает чуть меньше 40% генерирующих мощностей. И предполагается, что уголь будет здесь доминировать еще достаточно долго – в ближайшее десятилетие так уж точно. Впрочем, прогнозы в отношении перспектив расходятся: кто-то считает, что потребление угля будет расти, и его доля в электрогенерации поднимется к 2028 году вплоть до 50%, а кто-то утверждает, что его использование будет сокращаться. Думаю, что здесь многое будет зависеть от того, как общемировая тенденция будет складываться. Если международное финансирование на угольную энергетику будут закрывать в пользу «зеленой энергетики», возможно, это существенно повлияет и на энергетический баланс Вьетнама. Пока же уголь здесь – энергоресурс №1.
Шельф, Китай и американский СПГ
– Замена угля на природный газ – одна из наиболее популярных тенденций в мировой энергетике. Вьетнам рассматривает такой вариант?
– Сами вьеты в качестве замены угля видят в первую очередь природный газ. На разведку и добычу голубого топлива во Вьетнаме, а также на развитие газовой энергетики в последнее время были направлены значительные усилия совместных с иностранными компаниями предприятий. Однако сложность заключается в том, что запасы практически всех углеводородов (как нефти, так и газа), которые добываются в СРВ, расположены на шельфе Южно-Китайского моря. А это – спорная территория, претензии на которую активнее всего выдвигает КНР. В связи с этим Китай оказывает мощное давление на международные компании, участвующие в шельфовых проектах, по сути, выдавливая их оттуда. Если у китайцев не получается «убедить» иностранцев, они давят на руководство Вьетнама, в результате чего сами же вьеты начинают пересматривать соглашения с инвесторами.
Кстати, этой ситуацией весьма успешно пользуются американцы в рамках той самой торговой войны с КНР. Так, ExxonMobil уходит из добычи углеводородов на шельфе Южно-Китайского моря, и теперь концентрирует внимание на строительстве во Вьетнаме газогенерирующих мощностей, которые собирается обеспечивать поставками американского сжиженного природного газа (СПГ). Того самого СПГ, между прочим, что изначально планировалось экспортировать по достигнутым договоренностям в Китай. И важно отметить, что сейчас такой стратегии там придерживаются практически все, за исключением российских инвесторов, таких, в частности, как компании Группы «Газпром» и «Зарубежнефть». Которые реализуют во Вьетнаме главным образом комплексные проекты, направленные на поиск и добычу углеводородов, их транспортировку и переработку, а также поставку на нужды вьетов.
– Вьетнамцам разве выгодно закупать американский СПГ?
– Суть в том, что США предоставляют Вьетнаму финансирование и технологии. То есть, именно то, что вьетов больше всего и интересует. Да, газ, конечно, получается дороже, но, с учетом того, что на шельфе давит Китай, у вьетнамцев и нет особого выхода. Кто не спешит уходить с шельфа – так это мы, а американцы решили воспользоваться создавшейся ситуацией. С одной стороны, они осуждают КНР за политику неправомерного вытеснения с вьетнамского шельфа, с другой – успешно делают свои бизнес во Вьетнаме, значительно укрепляя свои позиции в этой стране и регионе. И третье – всё это накладывает определенный отпечаток на российско-вьетнамские отношения.
Специфические отношения
– Насколько вообще американцам сегодня интересен Вьетнам?
– Из внешних игроков наибольший интерес к СРВ уже достаточно давно проявляют Япония, Южная Корея и как раз Соединенные Штаты. Но именно с США у Вьетнама сложились особо интересные отношения. Потому, что американцы делают крайне серьезную ставку на вьетов в своей политике противостояния с Китаем. Вплоть до того, что в феврале США представили новую стратегию в Индо-Тихоокеанском регионе, где Вьетнам значится как одна из ключевых стран вместе с Индонезией, Малайзией и Сингапуром. Последние, кстати, традиционные союзники американцев, тогда как Вьетнам еще не так давно был заклятым врагом. С этой позиции – включение СРВ в перечень ключевых стран, с которыми Соединенные Штаты собираются выстраивать свое взаимодействие в Индо-Тихоокеанском регионе, весьма показательно.
Важно отметить, что во второй половине прошлого года Вьетнам посетили министр обороны США Ллойд Остин, а затем и вице-президент Соединенных Штатов Камала Харрис. Очевидно, что такие визиты просто так не делаются. По некоторым данным, обсуждались перспективы повышения уровня двусторонних американо-вьетнамских отношений с «всеобъемлющего» до «стратегического» партнерства. Так как Вьетнам крайне необходим США как один из потенциальных значимых участников противостояния с КНР. Кстати, нужно отдать должное вьетнамцам, в этом отношении они продолжают сохранять дистанцию, по крайней мере, пока. Хотя вряд ли стоило сомневаться, что будет именно так, ведь Вьетнам придерживается политики поддержания баланса сил в регионе.
– Но как Вьетнам может сближаться с Соединенными Штатами после американской агрессии 1965-1973 годов?
– Здесь интересная ситуация. Во-первых, не последнюю роль в этом играет та самая инклюзивность вьетов, о которой мы говорили. Во-вторых, вьетнамцы воспринимают себя победителями американцев, поэтому могут себе позволить начать выстраивать отношения с ними с нуля. У вьетов нет никакой предвзятости к американцам, нет и какого-то негативного отношения. Именно по причине того, что они победили.
Скажу более, сенатор США Джон Маккейн, который много времени провел во вьетнамском плену, считался большим другом вьетнамского народа. По причине того, что вьетнамцы видели в нем человека, который, получив огромный опыт общения с вьетами, стал понимать их намного лучше, чем все другие. Поэтому в СРВ Джона Маккейна очень ценили. И, кстати, когда он умер, многие вьетнамцы несли цветы к посольству США в память о нем. И это – факт.
Соответственно, американо-вьетнамское взаимодействие выстраивается совершенно специфическим образом. Потому, что у американцев нет для вьетнамцев такого инструмента воздействия, как кнут – только пряник. В отношении Вьетнама США ведут очень мягкую политику. Вьетнамцы же, пользуясь этим, стараются держать дистанцию и поддерживать баланс.
Выгода вместо конфронтации
– И что, Китай спокойно наблюдает за сближением Вьетнама и США?
– Относительно спокойно. Учитывая, что руководство СРВ и КНР поддерживает достаточно тесные отношения. Несмотря ни на что. Между вьетнамцами и китайцами нет такой открытой вражды, как между Китаем и Японией, которая последнее время стремительно усугубляется. Более того, события прошлых лет показали, что от китайских погромов во Вьетнаме из-за споров вокруг Южно-Китайского моря страдают в первую очередь сами же вьетнамцы. Соответственно, руководство СРВ теперь старается не акцентировать внимания на каких-то сложностях в отношениях с китайцами. Во главу угла ставится управляемость ситуации и всё та же политическая стабильность. Можно, конечно, расценивать это как некие уступки Китаю, но вьетнамские власти руководствуются в данном вопросе исключительно интересами своей страны. Потому, что взаимовыгодное сотрудничество очень нужно обеим сторонам, и оно значительно выгоднее любого жесткого противостояния.
Да, в недрах Южно-Китайского моря залегают значительные ресурсы углеводородов, которые Вьетнам считает своими. Но пока есть возможность стабильного экономического роста, даже за счет импорта, вьеты, как я уже говорил, предпочитают идти именно по этому пути. Сейчас конфронтация с Китаем гораздо более опасна во всех отношениях. А использование своих ресурсов, если есть такая возможность, можно оставить и на потом.
– Кстати, а китайцы не пытаются использовать в общении с вьетами стратегию склонения к сотрудничеству посредством «пряника»?
– Конечно. Вообще в целом отношения КНР со всеми странами ЮВА, а все они относительно небольшие в сравнении с Китаем, исторически строились на их страхе перед огромным и мощным соседом. Это общий момент, который касается и Вьетнама. Но, в соответствии со своей стратегией, в последнее время КНР выстраивает отношения с соседями не столько по политической, сколько экономической линии. Вовлекая их сначала в торговлю, а затем и в свои инфраструктурные мега-проекты, в ходе реализации которых они попадают в жесткую финансовую зависимость от Китая. Но с Вьетнамом этот «фокус» не сработал. В СРВ действительно существует проблема крайне чувствительной недостаточности транспортного сообщения внутри страны, особенно между севером и югом – в частности, Ханоем и Хошимином. Связать их предполагалось с помощью скоростной железной дороги. Готовность принять участие в реализации проекта выразили японцы, корейцы и китайцы. Последние предложили наиболее выгодные условия по всем показателям в рамках своей стратегии «Один пояс, один путь». Однако вьетнамцы отказались. Дело в том, что Китай традиционно настаивал, что будет делать это исключительно на своих условиях: строить будут китайцы, на китайском оборудовании, за счет китайских заемных средств и под полным китайским контролем. Вьетнаму такой расклад оказался неинтересен. Вьеты посчитали абсолютно неправильным отдавать контроль над стратегически значимой транспортной инфраструктурой на своей территории китайцам. Причем, насколько я понимаю, СРВ намерена четко придерживается этой стратегии в отношении любого иностранного капитала: развитие торговли и производства – да, контроль над инфраструктурой стратегического значения – нет.
Энергетическая стратегия
– И всё-таки давайте вернемся к вопросам энергетики. Можно ли сформулировать более четко что предполагает энергостратегия Вьетнама? На что именно будет делаться основной упор?
– Как я уже говорил, до 2025 года Вьетнам ожидает энергетического кризиса, связанного главным образом с запаздыванием введения в стране новых электрогенерирующих мощностей. После этого ситуация должна постепенно выровняться. Основной упор делается на увеличение потребления природного газа и наращивание мощностей газовой генерации электроэнергии. Правда, ставка делается в первую очередь на закупки и использование импортного СПГ. В этом контексте первоочередными признаны проекты строительства во Вьетнаме новых газовых электростанций, в реализации которых задействованы американские компании. В частности, в октябре 2019 года СРВ и США установили всеобъемлющее партнерство в области энергетического сотрудничества. Сразу после этого американские компании получили подряд на строительство нескольких электростанций. Ключевая из них мощностью 2,2 ГВт – в провинции Биньтхуан. Стоимость проекта оценивалась в 5 млрд долларов. Это то, что должно быть запущено в ближайшее время, с чего вьеты пытаются начать отсчет того самого восстановления после энергокризиса. Ее должны запустить к 2024 году. Есть еще ряд аналогичных проектов, также завязанных на импортный СПГ, с участием американцев. По этим проектам ведутся активные переговоры с вьетнамскими властями. Приоритет отдается именно этому. По разным оценкам, к 2030 году на долю газа в энергетическом балансе Вьетнама должно приходиться от 14% до 22%. При этом ожидается, что страна будет ежегодно закупать чуть больше 20 млрд куб. м СПГ – половину этого объема планируется импортировать из США. Это как раз то, на что делается ставка. Американцы очень плотно за это ухватились, и никому в этом уступать не собираются.
При этом, как уже говорилось, уголь никуда не денется, он может еще довольно долго оставаться базовым энергоресурсом Вьетнама. Вьеты готовы от него постепенно уходить, но крайне осторожно, дабы это не навредило экономическому росту. Как быстро это будет происходить – зависит непосредственно от скорости глобального процесса «энергетического перехода».
Помимо этого, добавлю, что, в принципе, у СРВ есть планы по развитию атомной энергетики. Еще в 2004 году Вьетнам подтвердил планы по строительству двух АЭС. Одну должна была строить Россия, вторую – Япония. Проекты начали реализовывать, дошли даже до стадии начала строительства. Но в ноябре 2016-го Вьетнам заморозил оба проекта предположительно до 2030 года. Поскольку, по мнению вьетнамского руководства, пока нет экономической целесообразности в их срочной реализации из-за наличия других, более дешевых источников энергии.
Взаимодействие с Россией
– Как в последнее время развиваются российско-вьетнамские отношения?
– Если говорить о российско-вьетнамских отношениях в целом, они – прекрасны. Но, к сожалению, о каких-то значимых прорывах в последнее время говорить не приходится. У нас действительно хороший базис со времен Советского Союза, замечательные отношения на бытовом уровне, вьетнамское руководство к нам относится просто отлично. Вьеты крайне позитивно вспоминают многие учебные заведения СССР и России, в которых учились они сами, их знакомые, всем известные вьетнамские бизнесмены или деятели культуры, и даже представители руководства СРВ. Но им непонятно почему сейчас Россия ведет себя так пассивно на международной арене и, в частности, в отношениях с Вьетнамом. Об этом, конечно, не особо говорят вслух, но зачастую, в личных беседах, это недоумение явственно ощущается. Куда же делось всё это взаимодействие и почему? Объективных предпосылок для этого не было и нет. А вьеты, по-прежнему, открыты для всего мира, а для нас – тем более. Им совершенно непонятно почему мы не используем имеющиеся у нас в этом плане преимущества от слова «вообще».
Касательно торговли – даже со всем ЕАЭС, при том, что у нас зона свободной торговли, по состоянию на доковидный 2018 год, оборот был всего 4,5 млрд долларов. И цель тогда ставилась – выход на 10 млрд. Понятное дело, что бóльшая часть приходится именно на Россию, но о какой-то стремительно развивающейся торговле говорить явно нечего.
С точки зрения инвестиций и высоких технологий, которые так интересуют Вьетнам, России не так много есть, что предложить. Кое-что, конечно, есть. Например, именно российские разработчики делали вьетнамский поисковик Coc Coc (в переводе – «тук-тук»), которым вьеты сегодня активно и с удовольствием пользуются. Из наших «айтишников» во Вьетнаме работает компания 1С. Но и тут говорить о каких-то больших объемах и прорывах в сотрудничестве пока не приходится.
Из того, что сейчас реально можно выделить особо – успешное российско-вьетнамское взаимодействие в сфере военно-промышленного комплекса. Но и здесь далеко не всё идеально. Так, вьетнамцы закупают у нас основную часть своих вооружений. И, скорее всего, эта тенденция сохранится и продолжится. Но будет ли развиваться дальше – сказать сложно. Потому, что тут есть желающие нас подвинуть.
– И кто эти «добрые люди»?
– Например, японцы. До 2014 года у них был запрет на экспорт военных технологий и вооружений, который был снят. А в октябре 2020 года в то время премьер-министр Японии Есихидэ Суга посетил СРВ. Было заключено соглашение, позволяющее экспортировать во Вьетнам японские вооружения и технологии. Потенциально Япония хочет наладить экспорт в СРВ самолетов, кораблей, радаров и прочей военной техники. Вьетнамцам это весьма интересно с точки зрения значительного усиления их боевых возможностей в Южно-Китайском море. Очевидно, что Россия, скорее всего, не захочет конкурировать в этом плане с Японией, дабы не портить отношения с Китаем. И таким образом может потерять существенную часть вьетнамского рынка вооружений и военных технологий.
Еще один стратегический сектор, в котором Россия пока занимает, если и не ключевые, то, по крайней мере, определяющие позиции – топливно-энергетический комплекс (ТЭК) Вьетнама. Здесь налажено достаточно плотное взаимодействие на весьма высоком уровне. Впрочем, надо заметить, что это как раз – продолжение сотрудничества, заложенного еще в советские времена. Напомню, что совместное предприятие (СП) Vietsovpetro по добыче нефти на шельфе Вьетнама было создано вьетнамской госкомпанией PetroVietnam и советским госпредприятием «Зарубежнефть» еще в 1981 году. Это СП работает и по сей день, правда уже как российско-вьетнамское предприятие. Между тем, впоследствии во Вьетнам пришли и другие компании энергетического сектора России, в том числе Группа «Газпром». Правда, агрессивная политика КНР в отношении Южно-Китайского моря фактически парализовала развитие российско-вьетнамских нефтегазовых проектов. Так, «Роснефть» в конце минувшего года практически полностью отказалась от всех своих вьетнамских активов в пользу «Зарубежнефти». К счастью, «Газпром» оказался значительно более стрессоустойчивым и не сбежал из Вьетнама, столкнувшись с первыми сложностями. Однако интегрированный проект разработки на шельфе Вьетнама газоконденсатного месторождения для обеспечения природным газом электростанции, которую предполагается построить во вьетнамской провинции Куангчи (кстати, строительство этой станции включено в государственный план развития энергетики Вьетнама – PDP-VII), оказался заморожен на неопределенное время. И тоже, как я понимаю, исключительно по причине недовольства китайцев.
Как я уже говорил, этой ситуацией весьма успешно пользуются американцы со своим импортным СПГ. И, если наши ничего более интересного вьетам предложить не смогут, то, очевидно, что и тут мы окажемся в проигрыше.
Яйца и корзины
– Что нужно делать, чтобы российско-вьетнамские отношения процветали, и чего ни в коем случае делать нельзя?
– Чего точно не стóит делать, так это полностью полагаться при реализации нашей глобальной и региональной стратегии, в частности в Азии, на всестороннюю поддержку КНР. Китай – силён, красив и прекрасен, но для нас он – совершенно непредсказуем. Нельзя все яйца складывать в одну корзину. Нам необходим диверсифицированный подход, предполагающий отдельные двусторонние контакты с каждой из азиатских стран в отдельности – с Китаем, Индонезией, Вьетнамом и так далее. И эти отношения нужно жестко разделять. Территориальные споры между КНР и СРВ – не наша забота. Они не должны влиять на наше взаимодействие ни с Китаем, ни с Вьетнамом. Пусть решают между собой. Также и с другими азиатскими государствами. Каждый раз оглядываться на КНР, развивая отношения с СВР или любыми другими государствами ЮВА – просто неправильно, если не сказать более грубо. Кроме того, нам нужно более активно развивать отношения не со всеми странами подряд, а с теми, которые могут действительно предложить что-то стоящее, а мы им сможем предоставить нечто равноценное взамен.
– Допустим, что Россия даст Вьетнаму то, чего он так сильно жаждет – некие ценные технологии и инвестиции. А что действительно ценного взамен можем получить мы?
– На самом деле, много чего – было бы желание. Но давайте рассмотрим вот такой вариант. Вьетнам был одной из тех стран в регионе, которая наотрез отказалась ставить у себя китайские системы связи нового поколения 5G. В отличие от тех государств, которые выбирали китайские, в частности речь шла о компании Huawei, или какие-то другие – американские, южнокорейские, японские, Вьетнам сразу сказал, что нет – мы будем разрабатывать свои. В частности, упомянутая компания Viettel минобороны Вьетнама была одной из первых, которая запустила свои 5G. Причем, не только во Вьетнаме, но и в других странах – Камбодже, Лаосе, Мьянма. В Африке есть, в Перу. В целом – в 11 странах. Что Россия бы могла получить взамен? Как пример. Допустим, технологии 5G, не опасаясь того, что за нами будет следить Запад и тот же Китай. То есть, не попадая в зависимость от них. Вьетнам вполне бы мог стать для нас таким альтернативным источником.
Беседу вел Денис Кириллов