.
.
Нестранный юбилей
– Роман Владимирович, осенью 2022 года в Пекине прошел юбилейный XX съезд КПК. Для КНР это стало рядовым или знаковым событием?
– ХХ съезд КПК стал основным политическим событием в Китае за все последние годы. Между тем, самым главным его итогом стало то, что каких-то особых, революционных изменений не произошло. Хотя некоторые особенности всё-таки следует отметить.
.
Роман Погорелов
.
Так, был зафиксирован факт того, что генеральный секретарь ЦК КПК Си Цзиньпин остается у власти. В принципе, в этом не было ничего удивительного. Конечно, то, что он пошел на третий срок, стало серьезным отклонением от устоявшейся нормы всех предыдущих десятилетий. Но ни для кого не было секретом, что в последние годы законодательство КНР было переписано таким образом, чтобы сделать это не составляло особого труда. Соответственно, заранее было понятно, что воспринимать это нужно будет как новую данность. При этом никаких признаков какой-то внутренней политической борьбы, по крайней мере, на самом съезде, да и накануне, отмечено не было. Что говорит о том, что Си Цзиньпин за прошедшие годы смог не просто установить, но и укрепить свою власть.
.
.
До того, как Си Цзиньпин своим третьим сроком нарушил устоявшиеся правила, система работала следующим образом. К власти приходил новый руководитель, в наследство которому доставался старый партактив. То есть изначально его окружали люди, которых он не назначал. И первые пять лет он занимался тем, что потихонечку расчищал окружающую политическую поляну под себя, свою политику и своих людей. И только в следующие пять лет получал возможность уже в полной мере продвигать как собственную политику, так и свою команду на ключевые должности. При этом очень важным элементом системы было то, что верховный руководитель не участвовал в назначении своего преемника. Его выбирали помимо воли действующего начальника в ходе крайне закрытого процесса, в котором участвовали предыдущие руководители Китая. Принималось внутреннее коллегиальное решение, по итогам которого преемник выбирался и назначался. А главное лицо государства на это никак не могло повлиять.
Си Цзиньпин пришел во власть и продвигался далее именно по этой схеме. Однако правила волшебным образом поменялись прямо в процессе «игры». И то, что он смог пойти на третий срок, вовсе не стало единственным отклонением от устоявшихся норм.
Дело в том, что в период второго срока своего правления Си Цзиньпин, как и было традиционно принято, собирал вокруг себя и назначал на высокие должности людей, которые были его приверженцами. Но каждый из них был специалистом в той или иной области, был весóм и значим сам по себе, имел своё мнение и занимал определенную принципиальную позицию. То есть, по сути, каждый был самостоятельной и значимой политической фигурой. Расставляя их на высокие должности, Си Цзиньпину приходилось считаться с каждым из них – балансировать между их квалифицированными мнениями, убеждениями и предпочтениями.
Сейчас ситуация кардинально изменилась. Идя на третий срок, Си Цзиньпин внёс довольно серьезные изменения в состав своей команды по достаточно многим направлениям. Между тем, на смену высоким специалистам пришли люди совсем другого качества. Потому, что при их выборе ставка делалась не на их компетенции и профессионализм, а на личную лояльность непосредственно Си Цзиньпину. Раньше такого не было, и даже быть не могло. Впрочем, можно констатировать, что теперь вертикаль власти выстроена гораздо жестче, а система более монолитна. Во главе всей этой конструкции находится лишь один человек, а ниже – беззаветно преданные ему послушные исполнители.
.
.
Ещё один интересный момент. Обычно преемника генерального секретаря ЦК КПК назначали уже после первого пятилетнего срока. Или, по крайней мере, представляли. Однако даже уже после двух прошедших сроков о преемнике Си Цзиньпина никто ничего не то, чтобы не знает, но даже и не представляет кто бы это мог быть. Можно предположить, что теперь выбирать себе преемника будет сам генеральный секретарь ЦК КПК. Но этот вопрос до сих пор остается в подвешенном состоянии, что вызывает некоторое беспокойство в китайском обществе. Прежде всего, потому, что ранее система была более понятна и предсказуема. А сейчас никому ничего непонятно. Очевидно лишь то, что вопрос с транзитом власти в Китае откладывается как минимум еще на пять лет. Но будет ли преемник представлен через эти пять лет – неясно.
.
.
Ожиданные неожиданности
– И кто теперь представляет руководство КНР, помимо Си Цзиньпина?
– По результатам Первого пленума ЦК КПК 20-го созыва, который прошел сразу за XX съездом в октябре минувшего года, самой главной неожиданностью стала кандидатура главы правительства КНР – этот пост занял Ли Цян. Неожиданно это было по той простой причине, что Ли Цян не входил ни в какие списки претендентов. А всё-таки глава Госсовета – это второй человек в Китае. Так вот, Ли Цяна на этот пост не пророчили. При этом в подборку главных кандидатов, а там были Ван Ян, Ху Чуньхуа, Хань Чжэн, они все не попали даже в Постком (Постоянный комитет Политбюро ЦК 20-го созыва).
.
.
Причем, Ли Цян в качестве второго лица государства тоже ломает некоторые предыдущие схемы. Дело в том, что было негласное правило, что главой Госсовета должен быть человек, который проработал в правительстве хотя бы пять лет. А Ли Цян не проработал там ни дня. У него нет прямого опыта работы в госуправлении. Он попал на должность второго лица из Шанхая – был главой города по партийной линии, руководил теми самыми шанхайскими локдаунами. Он идет как ставленник Си Цзиньпина именно по принципу наибольшей лояльности. Как он себя покажет на столь важном посту – непонятно. Он не занимал никаких должностей в Госсовете КНР, поэтому сравнивать не с чем. Невозможно сказать как именно он себя поведет на новой должности. А проблем на новом посту у него достаточно. Премьер отвечает за реализацию внутренней политики – это его главная ответственность. Внутренняя экономика, социалка – да и всё то, что касается непосредственно самого Китая.
.
.
Экономический блок правительства возглавил член политбюро Хэ Лифэн. До этого назначения он был главой Госкомиссии по развитию и реформам – это своего рода аналог Госплана СССР. До того эту роль играл вице-премьер Лю Хэ – он был ответственный за экономический блок и тоже считался с 2017 года ближайшим соратником Си Цзиньпина. Но именно соратником, не в плане прямой подчиненности и абсолютной лояльности.
Основным кандидатом на роль премьера до съезда считался Ху Чуньхуа, который в итоге не попал даже в Постком. Это тоже важный показатель. Эти люди, которых пророчили на руководящие должности, а они в итоге не вошли даже в коллективные органы управления, не говоря уже о том, чтобы принять руководство целыми направлениями. Именно из-за их профессиональных качеств и предыдущей карьеры. А вот эти все тренды были поломаны в угоду личной лояльности. То есть можно ожидать, что, допустим, Ли Цян будет прекрасным исполнителем той политики, которую будут определять сам Си Цзиньпин. Его личного видения, личной инициативы в разработке политики будет меньше, чем это было бы при том же Ху Чуньхуа или других кандидатах.
.
.
Что не изменилось или нет оснований полагать, что как-то изменится? Это – внешняя политика. Потому, что там изменения произошли следующие. Уже после съезда, 30 декабря 2022 года стало известно, что новым главой МИД КНР стал Цинь Ган. Это бывший посол Китая в США. Само его назначение на эту должность говорит, что отношения с американцами во всём спектре внешней политики наиболее важны. В принципе, так было и с предыдущими главами МИД. Но нужно понимать, что, по сути, МИД КНР не занимается разработкой направлений внешнеполитических. Он занимается их реализацией. Определяет же эту политику КПК. Тем не менее, то, что именно бывший посол в США возглавил МИД, говорит о том, что американо-китайские отношения были и остаются наиболее приоритетными для Китая. Ранее этот пост занимал Ван И, который теперь стал главой канцелярии Комиссии ЦК КПК по иностранным делам.
.
.
Кстати, эта должность выше главы МИД во внешнеполитической структуре управления. Эта канцелярия как раз и курирует разработку внешней политики, которую затем реализует МИД. И то, что именно Ван И возглавил канцелярию, говорит о прямой политической преемственности. И означает, что во внешней политике КНР, скорее всего, ничего особо меняться не будет. А внешняя политика во многом будет видеться через призму китайско-американских отношений.
.
.
Ключевые направления
– Как последние изменения в КНР могут повлиять на соседние страны и Азию в целом? Каких последствий следует ожидать всему миру? Что в перспективе произойдет с Тайванем?
– Отталкиваясь от тезиса, что ключевым направлением внешней политики для Китая остаются американо-китайские отношения, внутри этих отношений крайне важным является то, что в последнее время они складываются как конфронтация, которая проявляется на разных уровнях. Это и торговые войны, и проблема Тайваня, и ограничения по чипам, как важный аспект торговых войн. И санкционное давление, которое пока ещё не включено на полную мощность, но к которому американцы явно готовятся. Часть санкций уже вводятся, но пока в достаточно мягком варианте – еще есть где развернуться.
.
.
Это всё то, от чего Китай всеми силами пытался уйти в предыдущие годы. Более того, когда Дональд Трамп заявлял, что начнет торговую войну с КНР, китайцы очень активно пытались решить эту проблему кулуарно, непублично. Они готовы были идти на определенные уступки, в рамках разумного, конечно, но тем не менее. И даже каких-то определенных договоренностей они при Трампе смогли достичь уже на фоне развернувшихся торговых войн. С фиксированными обязательствами, что Китай будет активно наращивать закупки американских товаров. А, ведь, идея Трампа была именно в изменении торгового баланса в пользу США. Несмотря на это всё вылилось в публичный конфликт, который продолжает набирать обороты.
Всё чаще, и это, в общем-то, справедливое замечание, такое противостояние описывают как холодную войну. И это действительно очень близко к реальности. Несмотря на очень большую экономическую взаимозависимость США и Китая. На то, что торговый баланс продолжает расти на фоне всех этих торговых войн.
Мало того, за эти годы выработались множественные механизмы обхода санкций через страны Юго-Восточной Азии (ЮВА). Когда мы смотрим на официальную статистику, по которой страны АСЕАН (Ассоциация государств Юго-Восточной Азии) вышли в главные торговые партнеры Китая, но при этом ни внутреннее потребление этих государств, ни их промышленные возможности не выросли во столько раз, чтобы покрывать этот возросший товарооборот. Да и КНР не стала закупать столько товаров в ЮВА. Это говорит, что через ЮВА идет реэкспорт товаров из Китая, чтобы они не попадали под американские ограничения. А конечным рынком остаются Штаты.
То есть, несмотря на всю взаимосвязь, в частности экономическую, противостояние всё больше напоминает холодную войну. И из наиболее очевидных проблемных точек, это, конечно же, Тайвань.
Тайвань с 1949 года управляется собственной администрацией, но, согласно официальной позиции КНР, поддерживаемой большинством стран, включая Россию, считается одной из китайских провинций.
.
.
В этом плане своего рода пиком в 2022 году был визит спикера палаты представителей Конгресса США Нэнси Пелоси на Тайвань и соответствующая реакция КНР – это всё было достаточно показательно.
Здесь нужно разделить риторику и реальность. Риторика в последнее время – в последние годы и особенно в последние месяцы – стремительно набирает свои обороты. Очень много заявлений на тему того как Китай начнет войну. Причем это уже идет по разряду вопросов, которые не обсуждаются. Но это всего лишь риторика, которая живет своей жизнью.
Если же смотреть на то, что происходит в реальности, первый момент, который нужно констатировать, – ни одна из сторон на данный момент к военному конфликту вокруг Тайваня не готова. Прежде всего, по причине того, что этот конфликт готовился и планировался на более позднее время. До всего этого обострения, если взять 2020-2021 годы, до того, как Тайвань стал привлекать столько внимания, говорилось, что стороны будут готовы к конфликту к началу 2030-х. А наиболее ранним сроком назывался 2027 год.
То есть не ранее 2027-го, но наиболее оптимально – начало 2030-х. При этом всём обе стороны, действительно, готовились. Это не означает, что реально собирались воевать, но быть готовыми в военном отношении старались. По крайней мере, в Китае такое распоряжение военного руководства было.
.
.
События последнего года, конечно, очень сильно ситуацию в мире изменили. Изменился баланс сил. Поэтому наиболее важной точкой будет 2024 год, когда на Тайване пройдут выборы. По их результатам, по-видимому, можно будет уже судить о реальной возможности и сроках военного конфликта вокруг Тайваня. Но повторюсь, на данный момент в чисто военном отношении ни одна из сторон к боевым действиям не готова.
Китай проводит модернизацию, делает определенные выводы из конфликта на Украине, из общеполитической ситуации, из ухудшения отношений с американцами. Но чисто технически воевать китайцы сейчас не готовы. У американцев ситуация еще более интересная. Им очень не хочется, не хотелось и раньше, а сейчас даже в еще большей степени, вступать в военный конфликт с Китаем напрямую. Вся политика США последнего времени, а она, в общем-то, достаточно последовательна, направлена на то, чтобы привлечь к «защите», назовем это так, Тайваня Японию и Австралию. И, по возможности, другие страны. Но, в первую очередь, японцев и австралийцев. Отсюда и союз AUKUS, отсюда способствование наращиванию милитаризма в Японии. А Япония очень сильно сдвигается в последние годы, как и Тайвань, в сторону восстановления своего военного потенциала. И ухода от прежней пацифистской позиции. Это видно и из наращивания военного финансирования, и перевооружения армии, и возвращения авианосцев и так далее. Но на данный момент пока ни Япония, ни Австралия не готовы.
Опять же Австралия не получила свои боевые подлодки в рамках проекта AUKUS. Япония не успела провести соответствующую модернизацию военно-технической сферы и политической. В политической – уход от 9-й «пацифистской» статьи конституции, которая не позволяет японцам вести наступательные войны. Там к этому подготовка, в принципе, уже сделана, принят ряд законопроектов, которые расширяют трактовку и дают возможность того, что в Японии называется «нанесение превентивных ударов» якобы с целью обороны. То есть дается добро пока только на оборонные войны, но они уже могут быть превентивными. Такие тонкости. И этот вопрос, скорее всего, в Японии будет и далее дорабатываться. Но еще на данный момент этого не сделано. И в целом к росту влияния военно-политического Японии в Азии страна только начала прикладывать заметные прямые и непосредственные усилия.
Это хорошо видно, в частности, по расширению взаимодействия Японии со странами ЮВА в военно-техническом секторе. Раньше у японцев были ограничения на продажу военной техники и оборудования, которые они за последние два года поэтапно сняли. А там речь идет, например, про Филиппины, на которые сейчас американцы делают очень большую ставку именно в контексте Тайваня. Потому, что, если Япония, скажем так, прикрывает Тайвань с севера, то Филиппины обеспечивают безопасность с юга. Там, правда, не сами Филиппины, здесь тот случай, когда американцам самим непосредственно придется участвовать, но они в этом направлении работают. Они расширяют обоснование по наращиванию присутствия непосредственно своих войск. И всё это интересно не с точки зрения самих Филиппин, а, в первую очередь, именно Тайваня.
.
.
Плюс у американцев идет тоже большая работа по расширению и модернизации своих военных возможностей на тихоокеанских островах. Это, например, Палау и Маршалловы Острова. Они в принципе, скажем так, находятся под протекторатом США. А сейчас идёт целенаправленная политика по усилению там американских военных возможностей. Американцы исходят здесь из военно-стратегической концепции «двух линий» по сдерживанию Китая.
Первая цепочка островов – от Японии и Южной Кореи до Тайваня (очень важное звено), далее – Филиппины и до Сингапура и Малаккского пролива. Это первый рубеж военного сдерживания Китая, который американцы должны обеспечивать, не позволяя китайцам выйти в Тихий океан. Вторая цепь островов тянется восточнее и проходит через тихоокеанские государства, начиная, грубо говоря, от американских Гавайев, а далее те самые Палау, Маршалловы Острова и до Новой Гвинеи.
Вообще район этих тихоокеанских островных государств – это вотчина, зона ответственности Австралии. Она здесь проводит исключительно проамериканскую позицию – никакой самостоятельности или своего видения здесь нет в принципе. США и Австралия отвечают в бóльшей степени за вторую линию островов, Япония и США – за первую. Задача – обеспечить свое военное присутствие, чтобы не позволить Китаю выйти, скажем так, на простор, на открытое пространство Тихого океана.
.
.
Родовая травма США
– Здесь нужно понимать, что у американцев очень большая «родовая травма», связанная со Второй мировой войной, с тихоокеанским фронтом и Пёрл-Харбором.
Америка как бы отделена от основных конкурентов и врагов двумя океанами – Тихим и Атлантическим. Исторически американцы считали, что главные враги и конкуренты у них «по ту сторону Атлантики». Это и британцы, и европейцы, и Советский Союз – потом Россия. Но все они – там. Но во Вторую мировую они получили неожиданный удар с другого направления, которому они тогда уделяли недостаточно внимания.
С тех пор они очень болезненно реагируют на любое присутствие недружественных сил именно в Тихом океане. Отсюда и эта концепция «двух линий», направленная на то, что Китай нужно сдерживать максимально близко к континенту. А в идеале – просто загнать его на континент и не давать ему выхода в Тихий океан в принципе. И здесь Тайвань является первым, главным и ближайшим ключевым звеном.
Поэтому с одной стороны американцы будут уделять большое внимание Тайваню, пытаясь всеми силами вовлечь туда как можно больше сторон для создания противовеса, который бы просто не позволил КНР военным путём установить контроль над Тайванем. Это в военно-политической плоскости. А в политической – это не позволить подняться внутренним силам, а они достаточно сильны на Тайване, которые выступают за объединение с Китаем. Не позволить им провести так сказать «мирную унификацию».
Поэтому активно поддерживает правление на Тайване партии, которая выступает за провозглашение независимости от КНР. И здесь нужно понимать, что Тайвань никогда не провозглашал независимость. И считает Китай единым. Единственное «но», что Китайская Республика, которая де факто управляет Тайванем, она претендует на весь Китай.
А именно Тайвань как независимое, другое китайское государство – такого прецедента никогда исторически не было. И нынешняя, пока еще правящая партия Тайваня («Демократическая прогрессивная партия»), проводит политику, направленную на провозглашение независимости от Китая. Хотя, на самом деле, крайне маловероятно, что Тайвань сможет провозгласить независимость без согласования с американцами. А американцам на данном этапе именно формальное провозглашение независимости, судя по всему, невыгодно. Так как это сильно поменяет баланс, причем не в лучшую сторону. При этом есть четкое понимание, что любое провозглашение независимости автоматически означает войну за Тайвань. Пекин говорит об этом прямым текстом. Соответственно, других вариантов не останется.
.
.
Как и когда это будет происходить – вопрос третий. Пока же еще есть другие возможности. Поэтому КНР по-прежнему делает ставку на мирную интеграцию. В последние десятилетия здесь была очень заметная тенденция к мирному воссоединению. Потом к власти пришла ныне правящая партия во главе с Цай Инвэнь (президент Китайской Республики с 2016 года), которая стала тянуть Тайвань в противоположную сторону.
Между тем, последние прошедшие на Тайване местные выборы показали, что популярность вновь набирает Китайская Национальная партия «Гоминьдан», которая выступает за объединение с КНР. Но здесь тоже нужно понимать, что «Гоминьдан» выступает в большей степени за сохранение власти и за хорошие отношения с Пекином. Эта партия не согласна на полное слияние, так как хоть и тяготеет к воссоединению Китая, но под главенством Тайваня. До последнего времени существовала концепция «одна страна – две системы». Она работала в отношении и Гонконга. Но вообще-то разрабатывалась именно под Тайвань. Когда создавалась система, при которой государство едино, но власти как бы разделены. То есть Тайвань имел бы по этой концепции очень широкую автономию.
.
.
Проблема заключалась в том, что события в Гонконге 2019-2020 годов эту концепцию очень подорвали. И, по некоторой последней информации, руководство Китая сейчас поручило разработать новую концепцию интеграции Тайваня. Пока она не представлена, и непонятно что это будет. Но очевидно, что система «одна страна – две системы», судя по всему, уже не актуальна как минимум последние года два. Что будет предложено взамен – посмотрим. Здесь важно подчеркнуть, что приоритетным для Пекина было бы всё-таки мирное воссоединение, а не военное. Поэтому все разговоры и заявления, особенно в последние месяцы, в частности, американских политиков и отставных военных, что КНР нападет на Тайвань в 2024-2027 годах, это всё в большей степени риторика, задача которой на самом деле – выставить Китай агрессором. Хотя КНР придерживается линии, что приоритетом является именно мирное воссоединение.
Здесь, конечно, ключевым событием станут выборы на Тайване 2024 года. Если к власти придет нацеленный на сотрудничество с Китаем «Гоминьдан», то, скорее всего, острота конфликта спадет. Впрочем, это вовсе не означает, что Тайвань сразу начнет воссоединение. Но шансы того, что Пекин будет согласен и дальше ждать мирного воссоединения, существенно увеличатся. Таким образом, вероятность военного конфликта КНР и США будет значительно снижена или, по крайней мере, отодвинута по времени, но при этом не исключается.
.
.
Обратная тенденция такова, что стороны по-прежнему готовятся. Несмотря на то, что для Китая приоритет – мирное воссоединение, к военному решению этого вопроса он должен быть готов – такова установка руководства. Американцы, со своей стороны, продолжают привлекать австралийцев и японцев, расширяют свое военное присутствие на Филиппинах и, в целом, создают обстоятельства, чтобы иметь перевес в случае военного конфликта. И здесь уже включается другая логика, обратная тенденция. Гонка вооружений. И есть опасения, что КНР может, особенно при неблагоприятном исходе выборов 2024 года на Тайване, посчитать, что лучше ударить раньше, пока противник не до конца к этому готов.
Таким образом, идет противостояние между двумя разнонаправленными тенденциями. Какая из них победит – будет зависеть от того как будет складываться ситуация на самом Тайване и как будут развиваться китайско-американские отношения. Притом, что никаких радужных перспектив не видно. Но, опять же, они могут идти и в более жестком ключе, а могут и в более, скажем так, растянутом во времени. То есть напряжение будет сохраняться, но не перетекать в вооруженный конфликт.
.
.
Высокое напряжение
– Либо холодная война, либо вооруженное столкновение?
– Дело в том, что к прямому военному конфликту сейчас стороны в принципе не готовы. Тайвань здесь – локальный момент. А прямая полномасштабная война между США и Китаем, несмотря на то, что такой вариант не просто не отбрасывается, а более того – прогнозируется, но еще на более поздние сроки.
Столкновение за Тайвань, хотя он и будет проходить по линии американо-китайского противостояния, всё-таки американцы в нём будут участвовать не напрямую, а опосредованно. По крайней мере, они так планируют. Как же это всё пойдёт, если начнется, сейчас никто не знает. Потому, что планы – это одно, но реальность всегда вносит свои коррективы. С этой позиции визит Пелоси, а сейчас и ее преемник Кевин Маккарти тоже собирается посетить Тайвань, усугубляет ситуацию. Американцы таким образом пытаются показать, во-первых, свою готовность «защищать» Тайвань, во-вторых, это очень сильно подогревает гонку вооружений. И может спровоцировать КНР на более быстрые и активные действия. Но, повторюсь, риторика – это не более, чем риторика. Чаще всего она направлена на демонизацию Китая.
При этом нужно понимать, что мы говорим о тихоокеанском отрезке, который касается Китая. А политика там немножко шире. Американцы пытаются связать воедино два фронта. Европейский, где главным агрессором назначена Россия, и тихоокеанский, где главным агрессором выставляют Китай. И если мы говорим, что Японию и Австралию здесь привлекают к войне за Тайвань и, в целом, к сдерживанию КНР в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Но нужно обратить внимание, что японцев также приглашают на саммиты НАТО, чего раньше не было. И выстраивают как бы такую единую дугу, единый фронт. С одной стороны – пытаются вовлечь европейцев – в частности, британцев и немцев – в азиатско-тихоокеанские дела, а японцев и австралийцев – привлекают к участию в противостоянии против России. Это тоже важный момент, на который Китаю приходится реагировать.
.
.
Возвращаясь к концепции, предполагающей отсидеться на горе и смотреть сверху как тигры внизу дерутся, здесь просто не получится. Потому, что именно КНР назначена здесь на роль агрессора. Не она эту роль выбирала.
Беседу вёл Денис Кириллов
Продолжение следует…