Возвращение Каддафи

На вопросы отвечает востоковед-арабист, старший преподаватель Школы востоковедения факультета мировой экономики и мировой политики НИУ «Высшая школа экономики», старший научный сотрудник Центра цивилизационных исследований стран Востока Андрей Чупрыгин.

Failed state

– Андрей Владимирович, в какой социально-политической ситуации оказалась Ливия после свержения Муаммара Каддафи?

– После свержения Муаммара Каддафи и ликвидации государственного аппарата, который позволял поддерживать единую структуру в условиях племенного общества, в стране началась социальная сегментация, следом за которой наступил и политический вакуум. Если учесть те разрушения, которые понесла экономика Ливии в ходе гражданских беспорядков и интервенции, катастрофа затронула абсолютно все сферы жизни государства, превратив его в то, что сейчас часто называют failed state, имея в виду отсутствие реального государственного аппарата в пределах формальных границ. Дальше, на фоне развала страны, и изнутри, и из-за границы начали подтягиваться претенденты на участие во власти. Исламисты, бывшие лидеры «демократической оппозиции», фельдмаршал Хафтар и так далее. Их условное объединение в две противостоящие друг другу коалиции создало видимость того, что Ливия развалилась на два блока, или две части, хотя, на деле, фрагментация распространилась на все области и социальные страты, а появление нежданных политических лидеров, желавших взять власть в свои руки, только усугубило ситуацию. Поэтому сегодня совершенно невозможно сказать на сколько именно частей, пусть даже условно, в действительности разделилась Ливия. Каждый муниципалитет в любом городе или поселке, каждый совет шейхов в любом племени превратились в подобие мини-государственной системы. Все попытки подвести страну под единую структуру, которая бы заменила собой предыдущий режим, провалились. Этнические, религиозные и, в конце концов, просто экономические конфликты существенно подорвали перспективы возможного объединения страны.

– На чем же базируется нынешняя система управления каждой из разрозненных ливийских территорий?

– Если говорить о реальных властных структурах – советах шейхов, муниципалитетах, военных образованиях, – это традиционные механизмы, закрепляющие власть племенных шейхов, строительство исламистами и представителями местных кланов элементарной инфраструктуры в городах, применение силы или угроза такового там, где власть взяли в свои руки военизированные группировки.

Если же говорить о государственных институтах, имея в виду правительство Триполи с одной стороны и парламент в Тобруке с другой, то их власть опирается на систему договоров с племенами и военными группировками, на тех обещаниях, которые они дали всем потенциальным союзникам. А также на внешней поддержке. Например, для Триполи – это некоторые страны Евросоюза. Для Тобрука, или вернее для Хафтара и его штаба в Мардже, – Египет и Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ).

ПНС Сарраджа

– В каком положении сегодня находится центральное правительство Ливии?

– Если под центральным иметь в виду «Правительство национального согласия» (ПНС) во главе с Сарраджем, то оно оказалось не в состоянии контролировать ситуацию где-либо, кроме части районов Триполи и ряда городов, местные органы власти которых предпочли союз с правительством Триполи. То есть, ПНС не смогло реализовать свой мандат на установление контроля над страной.

– А что вообще представляет собой Саррадж?

– Фаиз Саррадж – весьма успешный ливийский бизнесмен и очень хороший администратор. Но не больше. Раньше он никогда не занимался политикой. А в «тусовку» новой политической «элиты» Ливии он попал, в общем-то, совершенно случайно. Причем, с большой долей вероятности можно предположить, что не столько он сам пошел в политику, сколько «его пошли». Когда, после свержения Каддафи, в Ливии в течение нескольких лет безуспешно сменилось несколько правительств, французы с англичанами стали лихорадочно искать хоть кого-то, кто бы мог на некоторое время поруководить страной. И, приложив немало усилий, они наткнулись на Сарраджа, который находился в то время в Тунисе. Собственно после этого и было создано ПНС.

«Правительство национального согласия» – это изначально был своего рода эксперимент. Очень странный эксперимент. Дело в том, что люди, которые заняли в ПНС ключевые должности, не имели в Ливии практически никакой серьезной поддержки. Это касается как Сарраджа, который стал премьер-министром, так и вице-премьера Ахмеда Майтыга. Более того, Ливия ко времени создания ПНС после провала очередных выборов снова свалилась в кровавый хаос. Ситуация была настолько сложная, что Сарраджа вместе с членами его правительства привезли на ливийскую военно-морскую базу в Триполи на французском фрегате. И именно французский военный контингент обеспечивал безопасность ПНС, которое в течение нескольких месяцев пыталось установить контроль над всей Ливией с территории этой самой военно-морской базы. Потому, что исламисты во главе с Халифой аль-Гвейлом просто-напросто оккупировали в Триполи президентский дворец. Между тем с 30 марта 2016 года Саррадж был провозглашен президентом Ливии, а с 5 апреля – премьер-министром ПНС. Хотя очевидно, что на ситуации в стране это мало как отразилось. Как я уже сказал, Саррадж – очень успешный бизнесмен и администратор, но политик он никудышный. По крайней мере, все его таланты при попытках получения контроля над Ливией оказались совершенно бесполезными.

– Кто-то поддерживает Сарраджа извне?

– Номинально это делают французы. Как минимум – на словах. Однако не так давно офицеры французской разведки были пойманы «за руку» и в штабе фельдмаршала Хафтара. Поэтому можно предположить, что Франция не будет зацикливаться на Саррадже, а постарается использовать любые подходящие возможности продвижения своих интересов в Ливии. Что более важно – Саррадж связан родственными узами с руководством глобальной религиозно-политической организации исламских фундаменталистов «Братья мусульмане». Да и помимо него подавляющее большинство руководства ПНС так или иначе аффилировано с упомянутой международной структурой, признанной многими государствами однозначно террористической. А «Братья мусульмане», что, в общем-то, не является большим секретом, пользуются широкомасштабной финансовой поддержкой Катара.

Фельдмаршал и пропагандистская машина

– Какую роль в политической ситуации в Ливии играет уже неоднократно упомянутый вами Хафтар?

– Судьба фельдмаршала Халифы Белкасима Хафтара напоминает историю Сарраджа, правда, с точностью до наоборот.

Кадровый офицер армии Муаммара Каддафи – Халифа Хафтар – не состоял в организации «Свободные офицеры юнионисты-социалисты», которой руководил полковник Каддафи в 1964-1969 годах. И вовсе не был активным участником свержения монархического режима в Ливии 1969 года и, соответственно, создания в стране нового типа справедливого общественного правления – Джамахирии. Однако он получил от режима Каддафи максимум возможного, хотя никак и ничем себя при этом не проявил.

Так, Хафтар дважды побывал в Советском Союзе. В конце 1970-х в чине майора он окончил в СССР высшие офицерские курсы «Выстрел». А в начале 1980-х повышал квалификацию в звании подполковника в Военной орденов Ленина и Октябрьской Революции, Краснознаменной, ордена Суворова академии имени М. В. Фрунзе. Как и многие арабские высшие офицеры того времени выучил русский язык.

В армии Каддафи дослужился до полковника. Однако когда ему, наконец, поручили командовать боевыми подразделениями во время пограничного военного конфликта с Чадом, он умудрился проиграть все сражения и провалить все поставленные перед ним задачи. И – как вишенка на торте – попал в плен вместе со всеми своими подчиненными. В общей сложности в плену тогда оказалось порядка 1000 ливийских военных.

Случилось это в то самое время, когда, после взрыва Boeing 747 над Локерби в декабре 1988 года, Каддафи превратился в enfant terrible мировой политики. А американцы с англичанами лихорадочно искали любые возможности избавиться от полковника Каддафи. И тут их внимание привлек «узник совести» Хафтар и плененные вместе с ним ливийские военные. Ему предложили организовать и возглавить в Ливии вооруженный переворот, а его подчиненным – выступить в ходе этой «народной революции» в роли ударной боевой силы. И Хафтар согласился. Почему? Можно только догадываться. Сам Хафтар потом много рассказывал о том, что якобы Каддафи его предал. Но на самом деле никто его не предавал.

Тем не менее, при непосредственном участии ЦРУ в Чаде был оборудован специальный лагерь для разработки вооруженного переворота и подготовки боевиков-революционеров Хафтара. И закипела работа. Однако на беду американцев и Хафтара в Чаде произошла мирная смена руководства страны, в результате которой к власти пришли политические силы лояльные Каддафи. Естественно, они сразу же потребовали, чтобы инструкторов ЦРУ, Хафтара и его людей убрали с территории Чада. Таким образом, подготовка государственного переворота в Ливии провалилась.

Между тем, американцы не бросили Хафтара и его боевиков. И практически всех, кто захотел – а их оказалось порядка 700 человек – эвакуировали в Соединенные Штаты, расселив их там по разным городам и весям. Самого же полковника Халифу Хафтара – и это очень показательно – расквартировали ни много ни мало как в Фолс-Черч. Для понимания – это примерно в 10 км от штаб-квартиры ЦРУ. Хафтар получил паспорт американского гражданина, стал собственником дома в Фолс-Черч, где и счастливо прожил со своей семьей последующие 20 лет. Пока в 2014 году ему не пришлось вернуться на свою первую родину. Очевидно, что вернулся он в Ливию с новым заданием, так как вряд ли это всё было крайне необходимо ему самому.

Начал он с того, что пытался захватить Триполи. Однако ничего у него из этого не вышло, потому, что боевики из «бригады Мисураты» дали ему очень серьезный отпор, фактически уничтожив весь его личный состав. Поэтому Хафтар бежал из Триполи в Восточную Ливию – в Киренаику, в район Тобрука. Тем не менее, на фоне общего вакуума власти его фигура представлялась многим довольно перспективной, благодаря чему он сумел наладить личные отношения с рядом титульных ливийских племен и закрепиться на востоке страны. Где и стал сколачивать свою новую армию, которая сейчас имеет громкое название «Вооруженные силы Ливии».

Изначально Хафтар взял на вооружение весьма мощную антиисламистскую риторику. Он начал заявлять, что будет нещадно бороться с исламскими фундаменталистами и, в частности, с «Братьями мусульманами». Но надо понимать, что, начиная с 2011 года, радикальные исламистские движения в Ливии стали весьма популярны. А «Братья мусульмане» представлены сегодня во всевозможных ливийских руководящих структурах не только крайне широко, но и занимают в них очень сильные позиции. Впрочем, именно эта риторика сразу же привлекла к Хафтару повышенное внимание Египта и ОАЭ. Ведь именно эти два государства наиболее активно борются на Ближнем Востоке с «Братьями мусульманами», так как эта организация создала им немало проблем. Поэтому Египет и Эмираты начали поддерживать Халифу Хафтара, который с помощью египетских поставок оружия и эмиратского финансирования, собственно, и сколотил себе армию. А также активно включился в политическую жизнь Ливии, сделав своего ставленника Агилу Салеха Ису аль-Убейди спикером нынешнего ливийского парламента (президентом Палаты представителей), собранного во временном здании в Тобруке.

Помимо этого Хафтар запустил мощную пропагандистскую машину, с помощью которой стал активно раскручивать самого себя, что сделало его чуть ли не символом новой-старой Ливии, готовой и продолжить все самые лучшие тенденции периода Муаммара Каддафи, и открыть для страны новые горизонты. В действительности же Хафтар удерживает свои позиции только благодаря мощной поддержке со стороны Египта и ОАЭ. А все его боевые «победы» совершаются на самом деле исключительно по радио и телевидению, а также в печатных и электронных средствах массовой информации (СМИ). В реальной же жизни он пока не выиграл ни одной битвы, так как зачистка Бенгази и осада Дерны – дело рук племенных формирований.

Вспомним хотя бы его знаменитое освобождение нефтяных портов Рас-Лануф и Эс-Сидр от боевиков лидера племенного ополчения зувайя Ирбагима аль-Джадрана, возглавлявшего «Гвардию охраны нефтяных объектов». Там всё было просто до банальности – привезли деньги в мешках и просто откупились от боевиков аль-Джадрана, которые сразу же покинули территории нефтепортов.

– В апреле 2018 года появилась информация, что Хафтар перенес инсульт, потом – что он смертельно болен, а затем – что он и вовсе покинул этот мир. Это тоже был PR-ход?

– «Болезнь» Хафтара, сопровождавшаяся слухами о его преждевременной кончине, судя по всему, была нужна для выявления оппозиции в его окружении и среди его союзников. Но в итоге он оказался не просто жив, но очень демонстративно заявил о своей «живости», начав, сразу после возвращения «из небытия», ускоренную осаду Дерны.

Однако всё это вряд ли сильно ему поможет. Пока освобождение от исламистов Бенгази (второго по величине после Триполи ливийского города и столицы Киренаики), которое провозгласил Хафтар летом 2017 года, а также осада Дерны в этом году привели к конфликту фельдмаршала «Вооруженных сил Ливии» с рядом титульных племен. А это в любой момент может привести к серьезному обострению ситуации на востоке страны.

– Насколько эффективно пропагандистская машина Хафтара обрабатывает внешних игроков, имеющих какие-либо интересы в Ливии, помимо Египта и ОАЭ?

– Достаточно эффективно. Например, сегодня офицерский состав армии Хафтара на 90% состоит из возрастных военных, бóльшая часть которых, как и он сам, учились или повышали квалификацию в СССР. И фельдмаршал не устает об этом говорить. Поэтому в России у многих создается иллюзия, что «Вооруженные силы Ливии» вместе с их руководителем составляют в своей стране чуть ли не «пророссийское лобби».

– Но ведь совершенно очевидно, что, с учетом его «бурного прошлого», не всё так просто.

– Безусловно. Последние три года ясно показали, что этот человек ненадежен. По крайней мере, с точки зрения тех целей, которые стоят перед Россией. Потому, что Хафтар постоянно и совершенно недвусмысленно смотрит в сторону США. Но, в принципе, для него это абсолютно нормально – у него же там семья.

«На земле»

– Думается, что в этом контексте для Ближнего Востока наша поговорка «ласковый теленок двух маток сосет» вполне себе актуальна.

– В принципе – да, конечно. Потому, что в любом случае здесь всё упирается в деньги. Кто в состоянии больше заплатить – к тому и тянутся взоры. Правда, нужно учитывать, что ливийцы в этом плане несколько отличаются от многих других арабских народов. Они, с европейской или американской точек зрения, не совсем ординарно подходят к таким делам.

Например, американцы уже потратили огромные средства, пытаясь купить вождей ключевых ливийских племен. Это же – племенная страна. Поэтому вопросы внутренней общественно-политической жизни в ней решаются исключительно путем договоренностей между племенами. Как, впрочем, и вопросы экономические. Потому, что есть так называемые исторические земли племен, которые ливийцы строго блюдут. А племена собирают роялти за то, что на их исконных территориях добывают нефть, газ, воду и так далее. Муаммар Каддафи, например, всегда за это щедро платил. Американцы же потратили очень много денег, но так и не смогли закрепиться в Ливии.

Сегодня они пытаются сделать это в Бенгази под крылом Халифы Хафтара. Но вряд ли у них это в итоге получится. Дело в том, что интересы противоборствующих ливийских группировок «на земле» крайне далеки от лояльности к США. Во многих районах Ливии сейчас с американским паспортом появляться опасно не только для здоровья, но и для жизни. В результате Хафтар, несмотря на весь свой PR, оказался в бессмысленной ситуации. Он, конечно, хочет стать единоличным диктатором в стране. Но вряд ли у него это получится, потому, что абсолютной поддержки у него нет. А в Ливии без этого ничего действительно значительного произойти просто не может.

– Американцы этого не понимают или их попросту всё устраивает?

– Соединенные Штаты пока не определились что конкретно им нужно от Ливии. Они на сегодняшний день не имеют жизненно важных интересов в этой стране – их цели и задачи еще не сформулированы. Поэтому они и не спешат складывать все яйца в корзину Хафтара. А других своих людей у них там нет – американская агентурная сеть в Ливии давно провалена.

Вместе с тем можно констатировать, что США все-таки запустили процесс возвращения в эту страну. Начали как всегда с того, что открыли офис ЦРУ в Бенгази, в котором уже работает порядка 120 сотрудников. А значит, хотя это и займет какое-то время, следует ожидать, что в обозримой перспективе американцы обязательно обоснуют расширение своего присутствия в Ливии. И, естественно, что при необходимости они в любой момент могут «активировать» Хафтара. Тем более, что и сам он сейчас всеми силами пытается лоббировать через администрацию президента США поддержку американцами своей собственной кандидатуры на место «нового Муаммара Каддафи».

Ребята с деньгами

– Кто еще, помимо Сарраджа и Хафтара, может сыграть ключевую роль в дальнейшей судьбе Ливии?

– В силу отсутствия единой страны как таковой, говорить о ключевой роли даже Хафтара и Сарраджа, в общем-то, не приходится. Впрочем, помимо них, можно особо отметить Халифу аль-Гвейла, Абдель Хакима Белхаджа и Абдул Басита Игтета.

Надо сказать, что все они, кроме Хафтара, пришли в политику из бизнеса и были изначально прекрасно финансово обеспечены. И нужно понимать, что попасть в «большую» политику после свержения Каддафи они смогли исключительно благодаря этому. Потому, что создание и содержание собственных вооруженных отрядов стóит достаточно больших денег. Боевикам нужно платить, снабжать их обмундированием, оружием и боеприпасами, обеспечивать им размещение и транспортировку. То есть это достаточно существенная статья расходов. Причем, расходов постоянных. Поэтому все эти ребята из бизнеса и с деньгами. Иначе и быть не могло.

Халифа аль-Гвейл (Халифа Мохаммед Ахмед аль-Гави) очень влиятельный в Ливии человек. Достаточно сказать, что он возглавлял ливийское правительство происламской направленности до прихода Сарраджа и ПНС. Между тем, Гвейл и сейчас остается одним из лидеров «Правительства национального спасения». Халифа – исламист, чего он вовсе и не скрывает. У него прекрасные, очень тесные отношения с организацией «Братья мусульмане». И, в частности, с их лондонской и австрийской (во втором по величине городе Австрии – Граце) штаб-квартирами. Есть большое подозрение, что Гвейл активно участвует и в распределении катарской финансовой помощи исламистам Ливии. А это, по разным оценкам, как минимум 2-4 млрд долларов за период с 2011-го и по настоящее время.

Кстати говоря, деятельность «европейских» подразделений «Братьев мусульман» в Ливии в последние годы очень сильно активизировалась. Используя колоссальные финансовые ресурсы и влияние в Мисурате, они крайне серьезно относятся к перспективам участия в развитии новой ливийской государственности. Они активно готовятся к будущим выборам нового руководства единой Ливии. И, надо сказать, имеют реальные шансы повлиять на их результат. Конечно, в случае, если эти выборы когда-то состоятся.

Также одной из сильных сторон Халифы аль-Гвейла является то, что он пользуется достаточно большим влиянием в ключевом для Ливии городе – Мисурате.

– Почему Мисурата имеет столь важное значение для Ливии?

– Это один из ключевых городов страны. Прежде всего, исторически. Ведь, он возник одним из первых после Триполи. Причем, создан он был как плацдарм для захвата Триполи крестоносцами. В период правления Муаммара Каддафи он являлся основным финансовым центром Ливии. Не менее половины всех финансовых потоков страны проходило именно через Мисурату. Почему? Это мощнейший порт и, соответственно, крупный центр торговли. Поэтому семейные кланы здесь всегда очень сильно влияли на экономику Ливии.

Плюс в новейшей истории у Мисураты всегда были очень мощные тылы. И немудрено – это исламистский город. И, естественно, «Братья мусульмане» всегда имели здесь крайне сильные позиции, всесторонне поддерживая местную элиту. Как политически, так и финансово. Достаточно сказать, что после 2011 года все финансовые потоки из Катара шли в Ливию тоже исключительно через Мисурату. Поэтому немудрено, что многие ливийские политики стараются заручиться поддержкой именно этого города. Потому, что именно здесь можно реально решать огромное количество связанных с Ливией проблем.

Недаром тот же Игтет, выскочивший на ливийскую политическую арену как черт из табакерки, начал свою предвыборную кампанию именно в Мисурате. Также можно не сомневаться, что те бои, что продолжаются в Триполи, сразу же закончатся, если в Мисурате будет принято решение ввести туда свои подразделения и остановить бойню. Не надо забывать и то, что на сегодняшний день вооруженные формирования Мисураты остаются единственными в Ливии, которые с 2011 года, в отличие от армии Хафтара, смогли действительно одержать реальные военные победы. А именно – они вышибли боевиков международной исламистской суннитской экстремистской террористической организации «Исламское государство» (ИГ) из Сирта. В этом плане в Ливии, по крайней мере, пока, конкуренцию боевым частям Мисураты по военному опыту и боевому потенциалу составить не может никто.

Кстати, если вернуться к Гвейлу, он имеет очень тесные связи с Белхаджем.

– А что представляет собой Белхадж?

– Абдель Хаким Белхадж – одна из самых влиятельных фигур в Ливии. Он тоже опирается на широкое зарубежное финансирование. И хотя не является главой ливийских «Братьев-мусульман», но, будучи среди их местной группировки одним из самых молодых и активных лидеров, как бы символизирует собой кипучую деятельность «Братьев». Не давая тем самым упасть популярности группировки в стране.

У него длинная история. Есть так называемые «афганские арабы» – волонтеры, которые съезжались в 1980-х со всего Ближнего Востока воевать против советской армии в Афганистан – спасать афганских мусульманских братьев. Когда в 1989-м СССР вывел войска из Афганистана, эти ребята оказались не у дел. Из «бюро обслуживания», которое в свое время создал Усама бен Ладен, сформировалась «Аль-Каида». Но «афганские арабы», кто остался в живых, в итоге были предоставлены сами себе. Все они – люди, которые к тому времени приобрели огромный боевой опыт, обстрелянные, встречавшие противника лицом к лицу, решительные и безбашенные – расползлись по всему Ближнему Востоку. Кто-то «залег на дно», а кто-то сразу стал искать новое применение своему опыту и способностям. Но впоследствии они стали «выскакивать» в разных горячих точках как грибы после дождя.

Белхадж – это как раз «афганский араб», который по зову души убивал в Афганистане «шурави». Будучи убежденным исламистом, он сформировал организацию «Ливийская исламская боевая группа», которая начала вооруженную борьбу (правда относительно небольшого масштаба) против режима Каддафи. Однако большого успеха в этом не смог добиться и, в итоге, был вынужден бежать из Ливии. Но в 2004-м его, вместе с женой, поймали в Таиланде британские спецслужбы. И, при содействии ЦРУ, вывезли в Соединенные Штаты. А впоследствии выдали его Муаммару Каддафи, который отправил Белхаджа в «места не столь отдаленные».

Когда Муаммара Каддафи убили при всесторонней поддержке США «добрые самаритяне», Белхаджа сразу же освободили из тюрьмы. На начальном этапе он очень активно участвовал в формировании исламистских властных структур «новой Ливии». В частности, оказывал поддержку тому же Гвейлу. Хотя сам, будучи человеком уже достаточно опытным в политических вопросах, никуда особо не лез. Зато собирал «на благие дела» деньги с «поклонников». Да так успешно, что волшебным образом смог стать владельцем Afriqiyah – самой крупной ливийской гражданской авиакомпании.

Впрочем, нужно отдать ему должное. Он не исчез бесследно с собранными деньгами и не закрывает в Ливии свой бизнес. А не так давно даже подал в Верховный суд Великобритании иск против офицеров британской службы MI6, которые выкрали его в свое время из Таиланда, нарушив все возможные международные законы и договоренности. И сегодня, несмотря на то, что в новостях Белхадж никак не фигурирует, он остается одним из теневых кукловодов, которые, собственно говоря, и принимают решения о том, что, когда, кому и как делать в Ливии.

Белхадж имеет крайне серьезные связи и с «Братьями мусульманами» и «Аль-Каидой». А вот насчет его взаимодействия с ИГ – сильно сомневаюсь. Хотя можно констатировать, что также связанного в свое время с «Аль-Каидой» иорданца Абу Мусаба аз-Заркави, который считается одним из создателей «Исламского государства», Белхадж прекрасно знал еще задолго до того, как появилась ИГ.

Братья мусульмане

– Интересно, а почему «Братья мусульмане» и ИГ не выступают единым фронтом? По каким причинам они не желают быть союзниками?

– Ответ здесь, в принципе, достаточно прост. Хотя тут, судя по всему, придется несколько погрузиться в теологию. ИГ для «Братьев мусульман» – это террористы, которые перешли черту дозволенности в современном исламе. Потому, что «Братья мусульмане» – не суннитская организация, хотя подавляющее большинство ее членов составляют именно сунниты. Между тем, они принимают в свои ряды любого верующего, исповедующего ислам. Если же копнуть глубже, ИГ, с точки зрения мейнстрима, стало прибегать к так называемому «такфиру», к обвинению в неверии – «куфре». То есть, представители этой организации взяли на себя ответственность по отлучению мусульман от веры. Но никто им такого права не давал. Объективно ни один мусульманин не может просто так обвинить другого в том, что тот неправоверный. И, тем более, отлучить его от веры. Это и стало для «Братьев мусульман» некой красной чертой в общении с ИГ.

Кроме того, надо сказать, что «Братья мусульмане» вообще ведут себя крайне осторожно. Не только с ИГ, но и с «Аль-Каидой», например. Общение между ними, конечно, происходит. Но не ближе, чем «на расстоянии вытянутой руки». Потому, что с 1926 года «Братья мусульмане» накопили колоссальный опыт, который предполагает отсутствие открытых экстремистских настроений. Они считают более эффективным действовать в правительственных кабинетах, университетах, школах и различных сообществах. И сейчас это для них значительно более правильно и естественно. Поэтому они стараются не сильно афишировать свои связи с организациями, которые казнят «неверных» пачками «на камеру». Хотя эти связи, безусловно, есть. И эмиссары «Братьев мусульман» постоянно находятся в штаб-квартирах ИГ и других подобных экстремистских организаций. Это – абсолютно точно.

– То есть «Братья мусульмане» просто используют экстремистов тогда, когда им это надо, а когда не надо – дистанцируются от них?

– Не просто используют, но и создают их. Например, возьмем палестинское исламистское движение «ХАМАС» («Исламское движение сопротивления»), правящее с июля 2007 года в секторе Газа. Его ассоциированное военное крыло – бригады «Изз ад-Дин аль-Кассам». Так вот, в первых строчках хартии «ХАМАС» крупными буквами написано, что это движение вышло из организации «Братья мусульмане».

– Всё понятно. Но давайте вернемся к Белхаджу. Разве он и Гвейл не являются конкурентами в борьбе за власть в Ливии?

– Конечно, являются. Но надо понимать, что все исламисты в Ливии находятся в орбите организации «Братья мусульмане». Они могут преследовать свои собственные цели и задачи, но, хотят того или нет, вынуждены оставаться союзниками. Ведь, они объединены финансовыми потоками, которые идут из Катара через сети «Братьев мусульман» в Турции на территорию Ливии. А «Братья мусульмане», если кто с ними связался, просто так никого никуда не отпустят. Ибо они привыкли решать все вопросы жестко и бескомпромиссно.

– Но, если появится такая возможность, Гвейл и Белхадж сожрут друг друга?

– Обязательно. Если удастся, то и Сарраджа любой из них не помилуют. Да и он с ними церемониться, скорее всего, не станет.

Самый шумный

– А насколько влиятелен Игтет, которого вы уже несколько раз упомянули?

– По большому счету, Абдул Басит Игтет – никто, и зовут его – никак. Он пытался баллотироваться в правительство Ливии в 2011 году – у него ничего не вышло. После этого он ушел в тень, но сейчас снова вышел на ливийскую политическую арену. Он объехал всю Ливию, рассказывая о том, что у него есть одобренная ООН программа развития страны. И хотя никакой конкретики в его речах нет, от безысходности местное население ждет от него, по сути чужого для Ливии человека, что он придет к власти и сможет всё уладить.

На самом деле Игтет – это проект Израиля. Он женат не просто на деньгах, а на деньгах дочери бывшего президента Всемирной сионистской организации (ВСО, WZO). И совершенно очевидно, что израильтяне через Игтета пытаются решать свои задачи в Ливии. Дело в том, что Израиль очень серьезно завязан на ливийскую историю по целому ряду соображений, одной из которых является то, что Ливия не просто становится, а практически уже стала новым центром активности ИГ.

Впрочем, среди претендентов на пост «нового Муаммара Каддафи» Игтет не один такой. За последний год появилось несколько подобных персонажей, а Игтет среди них, разве что, самый шумный. В основном это люди, живущие, как и Игтет, в любимом ими Монте-Карло, обладающие личными состояниями в 4-8 млрд долларов и способные поднять еще до 10-12 млрд долларов со стороны. Конечно, шансов возглавить Ливию у них никаких, но мутить воду они в состоянии. Что, собственно говоря, по-видимому, и требуется в нынешней ситуации с точки зрения как европейцев, так и израильтян.

Внешние игроки

– Какие государства, по вашему мнению, сегодня имеют определяющее влияние на положение в Ливии?

– Определяющим влиянием не обладает никто. Ливийский конфликт уже семь лет находится в той фазе, когда без прямого вмешательства его невозможно ни регулировать, ни контролировать, ни корректировать. И все политические курсы, и политические фигуры стран Запада, России или даже арабского мира скорее номинативны. Хотя, пожалуй, страны Арабского мира обладают сегодня наибольшим влиянием на Ливию. Это, как уже было отмечено, Египет и ОАЭ – они во многом определяют ситуацию на востоке страны. А также Катар и Турция – на западе. При этом Юг Ливии играет роль боксерского ринга для вышеупомянутых внешних игроков.

– Вы считаете, что США и Европа в данном случае имеют в Ливии более слабые позиции?

– Западные страны, дискредитировав себя разрушением Ливии как государства, с одной стороны, как бы пытаются реализовать здесь демократические институты и практики – выборное правительство, действующую конституцию, референдумы и так далее. Правда, в действительности это выглядит как чистая формальность, так как серьезных шагов в этом направлении не наблюдается. США, как я уже сказал, пока вообще дистанцировались от ливийской проблемы, переложив бремя ее решения на ЕС.

Если говорить о европейцах, то ключевые игроки здесь сейчас – итальянцы и французы. И те, и другие считают территорию Ливии зоной своих интересов. Поэтому основное противостояние вокруг этой страны в настоящее время идет именно между Италией и Францией. Поскольку традиционно это итальянская зона влияния, французы занимают в Ливии гораздо менее серьезные позиции, но очень хотят их как можно больше усилить. Между тем, поддерживая внутри страны отдельные противоборствующие силы (например, Франция – амазигов и, как мы уже говорили, Сарраджа и, одновременно, но, не афишируя этого, Хафтара) европейцы, как, впрочем, и другие внешние игроки, лишь способствуют продолжению войны всех против всех.

Поэтому основные интересы в Ливии, помимо стран арабского мира, – европейские. Ну, и, конечно, российские.

– Россия еще не полностью утратила свое влияние на эту страну?

– Конечно, то, что Россия не заступилась за Ливию так, как впоследствии стала помогать Сирии, подорвало здесь российские позиции. Сейчас едва ли даже Восточная Ливия при дипломатической поддержке, которую Москва оказывает Хафтару, готова рассматривать нашу страну в качестве основного ориентира. Кроме того, Москва, судя по всему, в принципе не готова разбираться в сложном и запутанном ливийском конфликте, и принимать решения в соответствии с объективными исследованиями ситуации. Однако, в обстановке политического хаоса и глубокого недоверия ливийского общества к Западу, Россия могла бы достаточно быстро взять ситуацию под контроль, используя исторический опыт и позитивную позицию титульных племен.

Не нужно забывать, что при Муаммаре Каддафи у Ливии было два основных партнера – Россия и Италия. Влияние нашей страны здесь было просто огромное. И, в принципе, оно и сейчас остается достаточно большим. А, с учетом того, что у нас там остались определенные экономические интересы, не говоря уже о геополитических, отстаивать свои позиции в Ливии России сам бог велел. Напомню, что только из наших нефтегазовых компаний в этой стране активно работали «Газпром», «ЛУКОЙЛ» и «Татнефть». Сейчас российские проекты там, по понятным причинам, законсервированы, но не потеряны.

Экономическая катастрофа

– Кстати, а в каком финансово-экономическом положении оказалась Ливия после свержения Каддафи?

– В катастрофическом. Из-за разрушения инфраструктуры единая экономическая система пришла в полный упадок, а политическая сегментация и попытки каждого города и племени урвать кусочек от того, что осталось, довершили дело. Принципиально проблема заключается в уязвимости инфраструктуры от настроения местных племенных формирований. Система обеспечения физической безопасности комплекса практически отсутствует, что не позволяет делать прогноз по развитию.

В последние годы удалось немного стабилизировать обстановку в нефтяном секторе на востоке страны (в силу заключения альянса между племенами под эгидой фельдмаршала Хафтара) и в газовом – на западе (в силу шельфового расположения ресурсов и их недоступности для местных племен). Налаживается торговля со странами Европы. Тем не менее, экономика каждого из регионов остается в удручающем состоянии и едва ли сможет восстановиться в ближайшие годы до состояния предвоенного.

Сельское хозяйство, в силу разрушения Великой Рукотворной реки, поставлявшей грунтовые воды из недр Сахары к побережью, резко сократилось, и теперь пригодными для обработки остаются небольшие полосы прибрежных земель. Добывающая промышленность постепенно восстанавливается, однако вне нефтегазовой сферы прогресс не так очевиден. Например, производство такого сырья как железо, марганец и так далее из-за племенных позиций пока что остается на нулевом уровне. А об обрабатывающей промышленности вне прибрежных городов и вовсе не приходится говорить.

Финансовый сектор и бизнес определяются наличием в стране многих центров власти – развивать бизнес на официальном уровне в таких условиях тяжело из-за наличия бесконечно многочисленного силового ресурса с часто противоречащими задачами. Финансовая сфера «поделена» Триполи и Тобруком и функционирует слабо. В стране большие проблемы с ликвидностью. Ливия малопривлекательна для инвестиций и имеет огромный внешний долг.

– Во что превратился топливно-энергетический комплекс (ТЭК) Ливии, с учетом условного разделения страны на части и фактического безвластия-многовластия?

– Говорить о тотальном контроле Хафтара над инфраструктурой и нефтегазовыми месторождениями на Востоке или Сарраджа над аналогичными объектами на Западе пока не приходится.

Месторождения нефти и большая часть нефтепроводов находятся под контролем различных племен, между которыми (если учесть, что некоторые из них – арабские, другие – берберские, третьи – негроидные) сохраняется состояние конфликта. Следовательно, если шаткий баланс в рамках альянса будет нарушен, или же если какое-то из племен предположит, что дальнейшее участие в общей системе может нанести вред ему самому, нефтяной сектор будет моментально выведен из строя. Притом, что сейчас и трубы, и нефтепорты работают неплохо, риски и угрозы сохраняются, и с ними нельзя не считаться.

Что касается газа, здесь вопрос в том, насколько правительство Триполи может контролировать побережье к западу от столицы. Пока что контроль не очень прочен, так что в рискованном положении оказывается и эта сфера.

Опыт показывает, что племенные формирования могут нарушить целостность ТЭКа в любой момент. Однако в случае создания системы безопасности «на земле», в том числе и прежде всего с участием заинтересованных внешних игроков, можно ожидать, что ситуация кардинально изменится.

Инвесторы

– Кто именно сегодня контролирует экспортные потоки топлива из Ливии?

– Если опустить такие аспекты, как покупка углеводородов рядом стран у сепаратистов и террористов, имеет смысл остановиться на востоке страны. Здесь – при племенном характере альянса и смутной фигуре Хафтара – торговая система, как ни странно, относительно прозрачна. Главным образом, это вызвано тем, что ключевую роль в распределении и торговле ливийской нефтью играет Дубай. Основная масса продукции идет водным транспортом в Европу, где среди крупнейших импортеров – Италия, Испания, Германия и Австрия. В последний год на первые позиции вышла Швейцария. Так или иначе, в силу отсутствия механизмов очистки нефти, импортерами выступают и будут выступать те страны, которые имеют достаточные мощности для быстрой и эффективной переработки. В Америке это, например, Канада, в Азии ключевые позиции держит Китай. Но китайцы вообще мало участвуют в ливийских делах.

– Почему?

– Китай вплотную занялся реализацией проекта выстраивания сухопутного коридора с Пакистаном, который обеспечит ему выход на Иран, Катар и ближневосточные ресурсы нефти. Ливия не входит в список китайских приоритетов, и едва ли можно ожидать, что Китай в ближайшее время станет заходить в этот регион. Хотя, китайцы в последнее время удивляют неожиданными решениями.

– А что стало с теми иностранными инвесторами, которые пришли в страну до свержения режима Муаммара Каддафи?

– Для внешних инвесторов резкий крах ливийской экономики, безусловно, был предвестником краха их и местных проектов. Угроза жизни сотрудников и, само собой, убыточность вложения средств заставили свернуть свою деятельность в Ливии почти всех. Конечно, некоторые инвесторы сумели на несколько месяцев затормозить этот процесс и избежать «аварийной» эвакуации, а отдельные – протянуть в стране еще несколько лет.

– Каким образом?

– По сути, до 2014-2015 годов положение в Ливии не рассматривалось как исключительно военное, поэтому многие иностранные корпорации продолжали активно вести свой бизнес в стране под прикрытием частных военных компаний (ЧВК).

При Муаммаре Каддафи ЧВК могли работать в Ливии исключительно через создание совместных предприятий (СП) с ливийской стороной. Правительство Али Зейдана, который был премьер-министром Ливии с октября 2012-го по март 2014 года, разрешило деятельность ЧВК в стране напрямую, без СП. Таким образом, Али Зейдан надеялся заполнить вакуум в сфере безопасности.

Поэтому в первые годы после свержения Каддафи роль ЧВК в Ливии значительно возросла. И уже в 2012 году британские ЧВК HIS security consultancy, Blue Mountain Group, Montreal‘s Garda Security Group, Olive Group и французская Gallice Security, пользующиеся политической поддержкой своих правительств, практически полностью поделили ливийскую нишу обеспечения безопасности бизнеса и государственных организаций.

В частности, втянутыми в это дело оказались все иностранные нефтегазовые компании, связанные договорами с государственной National Oil Corporation (NOC) и действующие в Ливии. Поскольку сама NOC на правах «старшей» корпорации зазывала в страну ЧВК и обустраивала их работу на своих территориях для восстановления инфраструктуры и обеспечения безопасности.

Ожидалось, что после смерти Муаммара Каддафи дела пойдут в гору – война прекратится, расцветет бизнес. Но этого, как мы видим, так до сих пор и не произошло. Между тем, окончательное выбывание из Ливии иностранных компаний и инвесторов (и, за ненадобностью, многих ЧВК) началось в 2014 году на фоне открытого противостояния двух «коалиций», когда стало ясно, что в ближайшей перспективе страна едва ли оправится и встанет на ноги.

Что касается ЧВК, после того как правительство Али Зейдана ушло (он не смог удержать власть и к настоящему времени ушел из политики – сейчас у него нет ни авторитета, ни электоральной базы), его декрет о частных военных компаниях в Ливии перестал работать. И сегодня ливийцы пользуются в этой сфере законами, которые были приняты еще при Каддафи.

– Какую сейчас позицию занимают иностранные инвесторы, имеющие активы в Ливии?

– Выжидательную. Ни американские, ни европейские инвесторы не торопятся восстанавливать свои позиции в стране, в которой добыча и переработка сырья связаны с огромными рисками и затратами, а также напрямую завязаны на политических перипетиях.

– Просматриваются ли какие-либо перспективы для развития бизнеса в Ливии у России и российских компаний?

– Это зависит от того, какая сторона одержит верх в ливийском противостоянии. А, кроме того, несмотря на то, что у России в арабских странах сейчас неплохой имидж, создается впечатление, что никакой стратегии у нашей страны и бизнеса в отношении Ливии нет. Например, в газовом секторе Египта – ближайшего союзника Восточной Ливии – активно утверждаются итальянцы и, вероятно, именно они, с подачи египетской дипломатии, в будущем займут ключевые позиции и в ливийской нефтегазовой отрасли. Французы ведут себя крайне активно на юге страны. Потому, что их интересуют открытые поверхностные месторождения золота, которые находятся на границе Ливии с Суданом. В то же время никакого движения с российской стороны на ливийском направлении не наблюдается в принципе.

Ключевые факторы

– Что может стать ключевым фактором для определения дальнейшей судьбы ливийской экономики и топливно-энергетического комплекса?

– Ключевым фактором остается внутренняя стабильность. Если удастся избежать прямых этнических конфронтаций и постараться не слишком активно участвовать в ликвидации теневой экономической сети (так как для ряда ливийских племен это единственное средство к существованию, и ее насильственная ликвидация вызовет ряд новых кровавых конфликтов), нефтегазовый сектор начнет постепенно восстанавливаться. База для возрождения инфраструктуры – есть, желающие участвовать в нефтегазовых и других проектах иностранные инвесторы – всегда найдутся.

– А внутренняя стабильность Ливии в обозримой перспективе вообще возможна?

– Единственный реальный выход для Ливии – поиск такого консенсусного решения и формирование такого политического истеблишмента, который бы мог опираться на все легитимные с точки зрения населения органы власти, такие как шейхи и городские советы, и объединять их в рамках национальной программы. Проблема нынешнего руководства Триполи и ставки Хафтара в том, что и там, и там механизмы традиционной легитимации несколько нарушены, а местное общество не потерпит над собой главу государства, который бы не являлся «традиционно законными» правителем – в силу ли племенной традиции или некоторых ценностей ислама.

На самом деле для выхода из сложившегося кризиса необходимо абсолютно новое (или старое, но не забытое) лицо, способное, для начала, всех накормить и обеспечить жесткую систему безопасности в стране. Вопрос нелегкий и требует серьезной финансовой и логистической помощи извне.

Впрочем, эту роль может прекрасно сыграть тандем сына и дочери Муаммара Каддафи – соответственно Саиф аль-Ислама и Айши Каддафи. Только по ним просматриваются действительно реальные перспективы объединить и восстановить Ливию, потому, что ностальгия по временам Муаммара Каддафи сейчас очень сильна в ливийских «низах».

Саиф аль-Ислам – инженер и доктор философии. Айша – дипломат, адвокат и общественный деятель, имеет колоссальный политический опыт. В течение десятилетия она была послом доброй воли ООН. После свержения Муаммара Каддафи она считалась одним из возможных преемников отца в качестве лидера ливийской Джамахирии. Кстати, Айша подала в суд на НАТО за бомбардировки здания резиденции Каддафи, в ходе которых погибли члены ее семьи.

Сейчас Саиф аль-Ислам и Айша находятся в процессе объединения своих сил и возможностей.

– За ними кто-то стоит?

– Очень много кто. Но прежде всего – самые крупные и мощные ливийские племена. А еще раз подчеркну – в Ливии всё решают именно племена.

– Финансово их кто-то поддерживает?

– Не думаю, что для семьи Каддафи это проблема. Не говоря уже о том, что они, в общем-то, сами всем обеспечены, если они окончательно решат идти в политику, то сразу же получат мощную поддержку. И первым, кто начнет оказывать им всестороннюю помощь, станет Италия. А я бы рекомендовал это сделать и России. Потому, что от остальных «клоунов», претендующих на верховную власть в Ливии, никому никакого проку не будет. А, если к власти снова вернется семья Каддафи, влияние России не только в этой стране, но и во всем ближневосточном регионе серьезно усилится. Конечно, если Россия не упустит момент.

– А когда, хотя бы примерно, семья Каддафи может вернуться к власти?

– На выборах. Президентские выборы в Ливии должны состояться 10 декабря 2018 года, но сомневаюсь, что это произойдет. Потому, что пока страна к выборам не готова. И выборы, организацией которых занимается непосредственно ливанец Гасан Саламе – специальный представитель Генерального секретаря ООН по делам Ливии и глава Миссии ООН в Ливии, не очень получаются. Потому, что, кроме самого Саламе, они сейчас, если честно, никому не нужны. Ситуация здесь настолько уже зашла в тупик, что выборы можно провести только если будет некое всеобщее согласие. Если все, во-первых, согласятся идти на эти выборы, а, во-вторых, потом признают их результаты. В ближайшей перспективе этого не произойдет. Но, когда Саиф аль-Ислам и Айша будут готовы, вполне.

Беседу вел Денис Кириллов